Ангелиной. Девушка безразлично хмыкнула и принялась перебирать одежду, висящую на вешалках. Её движения были плавными и грациозными, но взгляд колючий и безразличный. Я ужаснулся. На меня она смотрела иначе. В изумрудных глазках загорался огонёк, а здесь — полное презрение к окружающим. Моя Златовласка просто не может быть такой. Она добрая, чувственная, понимающая. Её глаза цвета молодой листвы не могут лгать. Такие глаза не предают, они исцеляют.

— Ей! — послышалось позади. — И пусть кто-нибудь сделает мне кофе. Чёрный и без сахара.

Снова этот унизительный тон. Я оглянулся. Ангелина со скучающим видом уселась на мягкий диван, грациозно закинув ногу на ногу. Всем видом девушка излучала пренебрежительное отношение. Она даже не улыбнулась, когда ей подали чашечку с напитком, а лишь отмахнулась от очередной девушки, как от назойливого насекомого. Что с ней происходит? Я не знаю её такой. Ангелина нежная, любящая, а эта девушка мне чужая.

А дальше понеслась эпопея с примеркой бесконечной одежды. Три девушки обхаживали меня, словно я самый главный человек в их жизни. Они приносили тряпку за тряпкой, подбирая цвета и фасоны, и, когда замечали на моём лице одобрительную улыбку, кивали в унисон и хвалили мой выбор, хотя я ничего не понимал в их моде. В моих краях главное качество одежды — удобство и практичность. Здесь же она должна сочетаться по стилю, цвету и ещё много по каким факторам. А мне глубоко всё равно, какие джинсы подойдут к рубахе, а какие — к свитеру. Я просто послушно надевал всё, что мне предлагалось.

Девушки пчёлками роились вокруг меня. Щебетали комплименты и постоянно касались. То пройдутся ладонью по плечу, расправляя складки, то приобнимут сзади, помогая застегнуть пуговицу на штанах. А после моего облачения в очередной наряд, отходили на пару шагов и досконально изучали новый образ. Я не привык к столь тесному контакту. Я терялся и смущался, каждый раз вздрагивая от их прикосновений. А когда три симпатичные девушки внаглую детально рассматривали меня, то и вовсе покрывался багровым румянцем. Их это забавляло. Они шире улыбались и подмигивали мне. А когда я, разинув рот, с удивлением глядел на них, они задорно хихикали.

— Ну, как дела?

В примерочную заглянула Ангелина. Я в очередном наряде (узкие джинсы и сильно обтягивающая футболка) и под пристальным взором трёх волчиц. Да, именно волчиц. Эти продавщицы смотрели на меня, словно на кусок мяса. У волка такой же взгляд, когда он видит добычу.

— Ох! — воскликнула Ангелина. — Как же ты хорош!

Гордо протопала ко мне и, повиснув на шее, звонко чмокнула в щёку. А я обратил внимание на трёх девиц: их улыбки стали уже не такими милыми. В дикой природе, когда самка оберегает что-то своё, её грозный оскал точь-в-точь как эти улыбки.

— Думаю, с меня на сегодня хватит, — устало вздохнул я.

Ангелина строго взглянула на девушек, нахмурив прекрасные бровки. Те сразу оживились, а Мария заговорила:

— Мы подобрали три отличных образа. Скромно, но со…

— Отлично, — вскинула ладошку Ангелина, не давая договорить, — запакуйте и пришлите счёт моему отцу.

Девушки согласно закивали и умчались прочь, оставив нас с Ангелиной одних в просторной примерочной с большими зеркалами по периметру комнаты. Златовласка проводила продавщиц строгим взглядом, и этот взгляд отразился в одном из зеркал. Меня передёрнуло. Я чётко увидел злой блеск в зелени её глаз, и это не на шутку испугало. Такой ненависти и надменности я ещё не встречал.

— Златовласка, — окликнул её дрожащим голосом. Ангелина оглянулась и тут же черты её лица изменились. Нежная улыбка, любящий блеск в глазах, и душа моя на миг дрогнула. А что, если однажды она взглянет на меня так же, как на этих девушек? С презрением и ненавистью. Что, если её любовь, это просто игра и будет длиться она только пока ей это нужно? И что станет со мной после?

Она поцеловала меня. Крепко, всецело отдаваясь, даря полёт и блаженство. Стирая все сомнения. Откинул дурные мысли. Эта девушка вошла в мою душу, мы связаны. И пусть духи не обвенчали нас, мы вместе навек.

Но поход в этот магазин приоткрыл мне глаза. Я наглядно увидел, как могут быть переменчивы люди больших городов. Отец предупреждал: не верь им, остерегайся, они лгут. Но как я мог не верить девушке, что вызывала дрожь во всём теле. Девушке, что не выходила из мыслей. И плевать, что другие лгут, она не предаст. Наша любовь нерушима.

Глава 12

Макарий.

Я так отчаянно жаждал познать мир больших городов. Он казался волшебным, и в первый минуты меня восхищало всё. Только восторг длился недолго. Оказавшись среди непонятных людей и их правил, я разочаровался. Разве я мог представить, что он настолько отличается от моего. Здесь нельзя общаться с чужими людьми, нельзя им улыбаться, нельзя помогать, если не просят, нельзя смотреть в глаза. И в то же время тебя постоянно изучают, анализируют твоё поведение, не стесняясь в выводах. Это непривычно и дико. Моё селение небольшое. Мы живём одной семьёй. И если по какой-то причине сегодня ты не встретил того или иного человека, завтра обязательно с ним столкнёшься на охоте, на поляне у кострища или в общей столовой. Там каждый знает друг о друге буквально всё. Нет смысла скрывать чувства. Мы открыты и в любой момент получаем необходимую поддержку. В мире же людей больших городов всё иначе. Здесь если человек даже и улыбается тебе, то далеко не факт, что он рад. Звериный оскал на их лицах — лишь знак вежливости. Но я-то особенно чутко чувствую каждую их истинную эмоцию.

Среди людей больших городов мои способности обострились, только не так, как мне представлялось. Я начал чувствовать людей так же, как раньше чувствовал зверей. Я считывал их эмоции, что таились внутри. Я не мог разобрать их мысли, но чувствовал фальшь. Её было особенно много. Люди больших городов мастерски маскировали брезгливость любопытством, отвращение интересом. Они улыбались, но презирали тебя. Они смеялись, но почти засыпали от скуки. Ложь давалась им настолько легко, что порой я верил, но поражался, открыв истинный смысл. Это сложно и больно понимать, что лгут в глаза.

А вот с животными, напротив, стало хуже. Я отдалился от тайги. Потерял ниточку, связывающую меня с духами леса. С каждым новым днём радужка моих глаз становилась всё темнее. Я отдалялся от привычного мира. А в новом выживал с трудом. План был иной: я должен был