мной и этим тигром. Ещё ни одному шамаху не удавалось связать себя с представителем кошачьих. Слишком они своенравны. А этот тигр позволил проникнуть не просто в свои мысли, он позволил объединить наши души. Невероятно!

«Тихий готов пойти на твою войну плечом к плечу со стаей», — произнёс Дарен.

Не знаю, сколько времени я провел в шоковом состоянии, сидя на земле. Минуты слились в один поток. Я полностью ушёл в себя. Закрыл душу. Остался наедине со своим горем. Животные разбрелись по своим делам, понимая, что не нужны пока. Слова Дарена казались бессмысленными. Что я мог сделать? Да, в дар мне он преподнёс тигра, но там, на другой стороне, был опасный враг. Враг, который уничтожил мою семью, моих близких и всё, что я любил. Только одна ниточка удерживала меня на этой земле. Ангелина. Там остался мир, который я не понимал, но там также остался единственный человек, который меня любил. Мне суждено объединить великие рода. Но в эту секунду я был разбит. О борьбе и не думал. Думал только о том, что однажды отец придёт в виде духа, как Дарен, и я смогу попросить прощение. Что мама посетит моё сознание и снова скажет, как любит меня. Скажет, что я подвёл свой род, но всё же достоин их милости.

— Макарий!

Я открыл глаза и взглянул в сторону, откуда донеслось моё имя. Тихомир. Он вышел из-за разрушенных жилищ вместе с Мирославом. Поднялся. Друг, не сомневаясь, подлетел ко мне и крепко обнял, постукивая по спине. Я не верил в происходящее. Думал: он погиб, как и все остальные, а если и был жив, то не захочет меня видеть.

— Ты вернулся, — встревоженно сказал Тихомир, отодвигая от себя за плечи.

Я смотрел в его глаза и не верил. Он был рад видеть меня. Я бросил их. Я мог бороться вместе с ними. Мог спасти близких, но был далеко.

— Ты жив, — прошептал я. — Я думал все…

— Нет, — перебил он. — Многие спаслись. Старейшины пали и почти все шамахи. Остались только мы с Мирославом.

Я взглянул на парня.

— Забава? — вымолвил я, смотря прямо в глаза Мирослава. Он мотнул головой и опустил взгляд. Я зажмурился и тяжело вздохнул.

— Она жива, — поспешил добавить он, — но её забрали. Жестислав увёл в своё селение. Никто не знает зачем, но он сказал, что отныне она его.

Я не отдам сестру! Она единственная, кто остался от моей семьи и я должен уберечь её. Я потерял родителей и не могу лишиться сестры! Что ж, Дарен хочет, чтобы я объединил роды, чтобы пошёл войной, я сделаю это. Я вырву сестру из лап последователей Властимира!

Меня словно ударило молнией. Тело прошиб озноб, мышцы окаменели, а от грудной клетки понеслось тепло. Я будто кипел изнутри. Сердце стучало, отбивая ритм барабана шамахов. Оно рвалось наружу, сжимая цепью грудь. Мне понадобилась минута, чтобы унять этот ритм. Распахнул глаза и полный решимости прорычал:

— Я верну сестру домой!

Парни, увидев мой настрой, слегка отшатнулись. Удивлённо глядя на меня, попытались что-то сказать, но ничего не вышло. Меня колотил лёгкий тремор. Я чувствовал, как глаза наливаются яростью, как их наполняет огонь. В душе просыпается что-то светлое и опасное одновременно. А друзья тем временем удивлённо смотрели на меня. Я не понимал, что происходит, что творится с моим телом и от чего мои братья замерли на месте.

Ступор прошёл первым у Тихомира. Он прищурился и неуверенно шагнул ко мне.

— Твои глаза…

— Что с ними?

— Они буквально сияют.

— Что? — зажмурился и потёр глаза пальцами. Это не помогло. Они горели огнём.

— Макарий, они светятся, — добавил Мирослав.

Слегка отшатнулся назад. Вслед за глазами тело передёрнуло в спазме и огонь разгорелся в груди. Прожигающий, казалось, насквозь. Застонав, я рухнул на колени. Меня колотило, грудь горела, в голове поднялся шум. Тысячи голосов. Они роились, говорили одновременно. Ничего не разобрать. Виски сдавило болью от несмолкающего гула, и я закричал, чтобы заглушить шум. Согнулся пополам, касаясь лбом земли. Меня скрючило. Гул усиливался. Я думал, что моя голова сейчас взорвется. Но вдруг стало тихо.

«Ты готов принять моё благословение», — знакомый голос возник в голове.

Небо озарила красная вспышка, ветер стих, и мир будто замер на мгновение, а в следующую секунду я уже стоял на ногах, особенно чутко чувствуя лес. Дуновение ветра, копошение зайцев в соседнем кусту, полёт птиц… Лес ожил во мне. Закрыл глаза и попытался мысленно позвать Мирного. Откликнулся не только он, но и все братья-волки помчались в нашу сторону. Я чувствовал каждого, видел их глазами, при этом оставаясь в сознании. Это был новый уровень. Я слышал каждого из них и мог ответить.

Чтобы проверить свои способности, я обратился к Тихому, и он тут же откликнулся. Дальше Яр. И через несколько минут поляну заполонили мои братья: волки уселись по правую сторону, тигры по левую. Хотя увидеть братьев Тихого я никак не рассчитывал. Тигры — одиночки, однако рядом село четыре их представителя. В небе закружили беркуты, что тоже странно.

— Очуметь, — проговорил Тихомир.

— Это благословение Дарена, — пояснил я. — Я должен объединить наши роды. Так он велел.

— Так вот о чём баяла бабушка Ефания, — с открытым ртом рассматривая зверей, добавил Тихомир.

— А что она говорила? — осторожно уточнил я.

— Она предсказала появление потомка Дарена, что объединит нас и восстановит справедливость. Пошли, ты должен успеть, — схватил он меня за руку.

— Куда успеть? — не понял я.

— Она плоха́. Не ровен час, уйдет к праотцам! — ответил друг и увлёк меня за собой.

Глава 14

Макарий.

Мы бежали сквозь лес ко временному пристанищу выживших. Многим мирным удалось уцелеть благодаря бабушке Ефании и Тихомиру с Мирославом. В то кровавое утро им удалось вывести людей, пока последователи Властимира разбирались с шамахами и старейшинами. Они дали шанс выжить ни в чём не повинным людям. Почти все мирные, убитые горем жители расположились вниз по реке. Они встретили Тихомира и Мирослава, как героев. Таковыми они и были, а я лишь предатель. Стыдливо прятал взгляд от односельчан. Раньше меня любили, уважали. Сегодня же среди этих людей я не находил себе места. Слишком сильно меня терзали муки совести.

— Макарий? — удивленно прошептала тётушка Ямира, я лишь отвёл взгляд.

Она протянула руки, сжимая моё лицо ладонями, и громко разрыдалась. Её горе отразилось в моём сознании. Я чувствовал все её страдания, и они разрывали мою душу на мелкие кусочки.