Деятельность Петра вызывала недовольство самых разных слоев общества – и это недовольство, а уж тем более выступления недовольных должны были беспощадно подавляться. Основание для наказания стрельцов в 1698 году Петр сформулировал очень просто: «А смерти они достойны и за одну противность, что забунтовали…»

В 1722 году из Тобольска в город Тару доставили текст новой присяги государю – после убийства царевича Алексея Петр никак не мог решить, кому передать трон, поэтому присягать было приказано безымянному наследнику. Многочисленные старообрядцы, жившие в Таре, рассудили, что их заставляют присягать Антихристу, и отказались это делать.

Такого Петр не спускал никому, тем более ненавистным старообрядцам, у которых уже отнимали детей, облагали их двойной податью и подвергали многим другим унижениям и преследованиям. В Тару был отправлен большой отряд. Полковник Немчинов – один из тех, кто отказывался присягать, заперся с казаками в своем доме. Когда стало ясно, что солдаты сейчас ворвутся в дом, осажденные подожгли бочки с порохом. Но удовлетвориться такой их гибелью власти не могли – мятежников следовало наказать. «Солдаты стали вытаскивать казаков из огня. Наиболее пострадавшие, включая самого Немчинова, были немедленно допрошены и вскоре скончались от ожогов. Остальных вылечили для мучительных пыток и казней. Тело погибшего полковника было четвертовано»[88]. Жуткая деталь – казак Петр Байгачев, который одним из первых стал убеждать жителей Тары не присягать безымянному наследнику, был пойман солдатами и дал им огромную взятку. Но платил он не за право бежать – об этом речи не было: ясно, что случилось бы с теми, кто его отпустил. Солдаты позволили ему зарезаться, чтобы избежать ужасных мучений. Заметим, что такая практика была распространена в Руанде во время геноцида тутси, которые часто платили за то, чтобы их убили быстро, а не растягивали мучения на много часов.

Что характерно, все это происходило во время правления Петра – государя, еще в молодости создавшего Всешутейший и всепьянейший собор и в течение многих лет наслаждавшегося кощунственными и непристойными шутками и пародией на церковную службу, а под конец жизни упразднившего патриаршество.

Это вполне объяснимо: Петра волновала не столько чистота веры, сколько твердость государственной власти. Не случайно он совершил в отношении православной церкви несколько действий, обеспечивших контроль над ней, – начиная с приказа священникам нарушать тайну исповеди, если они узнают о готовящемся бунте, и заканчивая созданием Святейшего Синода, полностью подчинившего церковь государству. Так что староверы страдали не как отступники от официальной веры, а как бунтовщики против власти.

Впрочем, в разряд бунтовщиков попадали далеко не только сторонники старой веры. «Петр I разделил все преступления на "партикулярные" (частные) и государственные, к которым отнесли "все то, что вред и убыток государству приключить может", в том числе и все служебные проступки чиновников. Царь был убежден в том, что чиновник-преступник наносит государству ущерб даже больший, чем воин, изменивший государю на поле боя ("Сие преступление вяще измены, ибо, о измене уведав, остерегутца, а от сей не всякой остережется…"), поэтому такой чиновник подлежал смертной казни "яко нарушитель государственных праф и своей должности". В петровское время государственным преступлением стало считаться все, что совершалось вопреки законам. В законодательстве возник обобщенный тип "врага царя и Отечества" – "преслушник указов и положенных законов"»[90].

Соборное уложение, естественно, продолжало действовать, но при Петре появился еще и «Воинский артикул», отдельно оговаривающий наказания за нарушения в столь любимой им армии. Это уже не несколько статей, определяющих наказания для «ратных людей», а подробная, как любил Петр, регламентация мельчайших деталей поведения. Количество статей, предполагающих смертную казнь, в «Воинском артикуле» ужасает. Можно долго рассуждать о том, что написан он был в начале XVIII века, что военные во все времена подчинялись более строгой дисциплине, и все же…

Здесь тоже начинают с борьбы с богохульством и святотатством (Всешутейший собор под эти статьи, естественно, не подпадает): «И ежели кто из воинских людей найдется идолопоклонник, чернокнижец, ружья заговоритель, суеверный и богохулительный чародей: оный по состоянию дела в жестоком заключении, в железах, гонянием шпицрутен наказан или весьма сожжен имеет быть»[91]. Петр, правда, со свойственным ему рационализмом оговаривает, что сжигать надо только тех, кто «своим чародейством вред кому учинил, или действительно с диаволом обязательство имеет». Определялось, насколько «действительны» отношения с дьяволом, очевидно, с помощью пытки.

Кроме того, казнить надо было тех, кто хулил имя Бога или Богородицы, а заодно и тех, кто эту хулу слышал, но не донес.

За этим, вполне в духе существовавшей традиции, следовали наказания для тех, кто «войско вооружит или оружие предприимет против его величества, или умышлять будет помянутое величество полонить или убить, или учинит ему какое насилство». Характерная деталь: казнь полагалась не только тем, кто пытался убить государя, но и тем, кто это всего лишь «умышлял». Мало того, поскольку «умышление» могло означать подготовку, то отдельно оговаривалось, что казнить надо и тех, кто ничего не сделал, «но токмо его воля и хотение к тому было», а заодно еще и того, кто «о том сведом был, а не известил».

Если же человек не собирался бунтовать, а только говорил о государе, государыне или наследниках «хулительные слова» и «непристойным образом рассуждал» о царских действиях, его казнили тоже. Единственное послабление: в таком случае его ожидало не четвертование, а «всего лишь» обезглавливание. По тем временам, знавшим ужасающие виды казней, это была большая милость.

Чья жизнь обладает чуть меньшей, но все равно огромной ценностью на иерархической лестнице? Конечно же, командного состава. Поэтому «Воинский артикул» карает смертью не только за нападение на генералов и фельдмаршалов, но даже за произнесение в их адрес «бранных слов», четко поясняя: «Ибо почтение генеральству всеконечно и весьма имеет ненарушимо быть». Петр римскую историю знал и про Тита Манлия, казнившего непослушного сына, чтобы не ронять авторитет консулов, читал. На этом фоне смертная казнь за невыполнение приказа уже не удивляет.