4. Если сейчас мне удается успешно заниматься психотерапевтическим сопровождением, то потому, что я тщательно исследовал собственные травмы и страдания и продолжаю исследовать их, если они дают о себе знать. Я не отгоняю их, как прежде, спеша «что-то сделать», оглянуться на кого-то, проявить активность и гиперактивность, чтобы отвлечься.

Я смотрел им прямо в лицо, часто я погружался в них и отмечал, что единственный способ побороть боль – это полностью погрузиться в нее. Пока я ходил вокруг да около, пытаясь свести ее к минимуму («Это выдумки. Это не так важно. Завтра все пойдет лучше»), или отгораживался от нее бетонной стеной («Не плакать. Вперед. Думай о другом»), боль перемещалась в центр, и я не мог избавиться от нее.

Именно потому, что я приручил свою боль, я способен понять боль Карима, не нуждаясь в том, чтобы немедленно защитить себя.

5. Я осмелился бы даже пойти дальше, предложив не только быть готовым к собственной или чужой эмоциональной или физической боли, но попытаться посмотреть на нее как на счастливую возможность. Если мы действительно захотим узнать, на что указывает данная боль, она может стать поводом повзрослеть, значительно больше узнать о себе, о другом и о смысле нашей жизни. Поэтому, как показывает мой опыт, боль и страдание всегда (всегда до тех пор, пока вы согласны войти в них, прожить и выйти обратно) предшествуют огромной, обновленной и неожиданной радости.

Не то чтобы я желал страдания кому бы то ни было. Поймите меня правильно: если мы можем ограничить боль, тем лучше. Я, безусловно, не подталкиваю вас к ее поиску. Однако, если мы испытываем эмоциональное или физическое страдание, предлагаю отнестись к нему как к стимулу для перехода на другой уровень сознания, подъема на другой этаж.

Я действительно верю, что очень часто наша боль проистекает из неведения: я игнорирую пространство своей внутренней жизни, утрачиваю смысл, будто замурованный в затерянной комнате, и именно боль образует трещины в стене, пробивает брешь или поворачивает ключ в тайной дверце – так что я могу достичь нового, глубокого и неизведанного пространства в своей душе. Там меня ждет больше свободы и душевного спокойствия, больше внутренней твердости и уверенности, и оттуда я смогу посмотреть на себя, на других и на весь мир с большей доброжелательностью и нежностью. И тогда забытая комната превратится в террасу, перед которой простирается весь мир.

Иллюстрацией этого крушения и душевного раскрытия служат строки Кристиана Бобена.

Эмпатия, или сопереживание, – это заинтересованность в том, что переживаю я, или в том, что переживает другой. Сама по себе эмпатия к другому человеку предполагает внимательное отношение к тому, что переживается в данный момент. Мы проанализируем чувства и потребности, пройдя через четыре стадии – стадии развития эмпатии.

Первая стадия: бездействие.

В детстве мы часто слышали: «Не сиди сложа руки, займись чем-нибудь», теперь мы мечемся во все стороны и совершенно неспособны ограничиться тем, чтобы просто слушать и быть рядом, ничего не делая. Будда предлагает нам: просто ничего не делай, стой здесь.

Как же трудно, если мы поглощены своими болью, гневом, печалью, разделить боль другого, его гнев и печаль, и согласиться быть здесь. Умение слушать ближнего, ничего не предпринимая, означает нашу уверенность в том, что любой человек обладает всеми внутренними ресурсами, необходимыми для его исцеления, пробуждения и расцвета. От этих ресурсов его отделяет неспособность вовремя и в должной мере прислушаться к себе. Вот они – внутренние ресурсы, достаточно только увидеть их!

Как много сбившихся с пути молодых людей говорят мне приблизительно следующее: «Я просто хотел, чтобы отец выслушал меня тогда, когда я хочу поговорить о своих трудностях. Но, как только я открываю рот, чтобы поговорить об этом, ничего не получается, он надоедает мне своими советами, выдает мне кучу своих решений и говорит обо всем, что мне следует сделать, или обо всем, что он делал в свое время. Он меня не слушает…»

И это типичная ситуация: отец или мать, «обремененные обязанностью» творить добро, боясь, что не соответствуют образу идеального родителя, паникуя при мысли о школьных проблемах, наркотиках, дурных компаниях, не готовы прислушаться к потребностям молодого человека. Забота – чаще всего абсолютно бессознательная – о собственном спокойствии, о собственной потребности помочь или соответствовать образу хорошего родителя отнимает все силы. То есть родитель не готов молча выслушать своего ребенка.

Сопереживание другому человеку, особенно если речь идет о близком, с которым у нас серьезная эмоциональная связь, требует силы и внутреннего спокойствия.

Вторая стадия: внимание к чувствам и потребностям другого.

Наша внутренняя жизнь проявляет себя через чувства и потребности. То есть мы должны всеми фибрами души прислушиваться к чувствам и потребностям партнера, не говоря уже о его словах, интонациях, манере поведения. Для этого мы должны войти в резонанс с ним: «Что он может ощущать – грусть, одиночество, гнев? Всего понемногу? Каковы мои потребности в тот момент, когда я это ощущаю?»

Мы вторим партнеру, как эхо, повторяем его вибрации. Помните, эффект вибрации бубнов: если поставить несколько бубнов в ряд друг за другом так, чтобы их полотнища были параллельны друг другу, и ударить по первому, вибрация передается вплоть до последнего. Именно к такой вибрации через близость или симпатию приглашает нас эмпатия.

Внимание! Речь не идет о том, чтобы взвалить на себя переживания другого, это принадлежит ему. Речь идет о том, чтобы проявить по отношению к нему свое внимание и интерес.

Третья стадия: отражение чувств и потребностей другого человека.

Речь идет не о том, чтобы интерпретировать, а о том, чтобы повторить и попытаться осознать чувства и потребности. Очень важно понять, что повторение, перефразирование потребностей другого человека не означает ни одобрения, ни, тем более, их удовлетворения. Вот пример.

– Мой муж никогда не помогает мне в работе по дому. Это эгоистичный мачо.

– Понимаю. Вы злитесь и, как женщина, нуждаетесь в уважении.