— Это ж удивительно! Удивительно, насколько человеческий организм к радиации устойчив!

Судите сами.

Если мы повысим нормальную, обычную температуру (скажем, +20 градусов Цельсия) в 10 раз — получится 200 °C! В таких условиях от человеческих тканей мало что человеческого останется[39]…

Или давление: когда оно падает на несколько десятков миллиметров ртутного столба (то есть на мизерные 3 %!), в больших городах только и видишь: «Скорые» и «неотложки» по улицам мечутся с воем — сердечно-сосудистая система у многих не выдерживает, и даже здоровые чувствуют себя как рыба на песке…

А радиация — МИЛЛИОНЫ естественных уровней — человек пусть короткое время, пусть «не за бесплатно», но выдерживает… Не говоря уж о десятках-сотнях раз…

Такая устойчивость!

Просто удивительно.

«Солдаты — те же дети, только с большими х…ми», — говаривал майор Гармаш[40], преподаватель огневой подготовки военной кафедры университета.

Наблюдение неожиданное, но точное: и дети, и солдаты, завидев фруктовое дерево (степень спелости плодов роли не играет), немедленно, рискуя жизнью и дисциплинарным наказанием, на это дерево налетают, облегчая его ветви от (часто еще потенциального) урожая. Распространяется наблюдение и на младших офицеров, до капитанов включительно: в полевых условиях на казенных харчах у всех Homo sapiens такая жгучая тоска за всем зеленым, свежим… а если к тому же еще и сладким!..-

В чернобыле с дарами природы были проблемы.

Теоретически, конечно… Тут все единогласно сурово и скорбно кивают головами: «Низзя. Категорически низзя».

А практически…

Практически все мы — я лично, мой экипаж, вся радиационная разведка — были очень даже не безгрешны в смысле поедания чернобыльских яблок, вишен и всяких прочих спелых летних прелестей.

Но с разбором:

— В местах вроде экс-города Припять (от пролома реактора — 2 км на северо-запад, гамма-уровни — десятки миллирентген в час) и вообще вблизи АЭС (в радиусе, скажем, 10 км) даже и мысли сорвать плоды не возникало: это как бы и не-яблоки были для нас. Как Адамы в раю «до того»…

— В экс-городке Чернобыль (максимальный уровень 3 мР/ч., 14 км от АЭС на юго-восток, ветви гнутся от плодов) мысль возникала, но это сразу была мысль «Эх, как жаль…»

— Экс-село Ладыжичи (0,4–0,8 мР/ч., от АЭС — 26 км на юго-восток) — никаких мыслей не возникало: поедали вишни и яблоки за милую душу.

— Село Бобер (0,25-1,1 мР/ч., 47 км от АЭС на юго-запад) — яблок нарвали полные штаны… Без шуток, в самом прямом и полном смысле! Наш новый дозиметрист — длинный крепкий сельский парень, Володя, завидев рясну яблуню[41]к тому же ничейную, у дороги! — в тоске по витаминам, «в пароксизме страсти» — уже на яблоне понял, что за пазуху будет мало — скинул штаны, связал их зеленые штанины — и припер этот разбухший «мешок» на себе: голова между штанин, как в ярме, а сам в белых кальсонах и сапогах чапает, яблоко жует на ходу — счастливый… Мы потом эти яблоки из Бобра три дня сами ели и всех наших угощали, раз уж нам так повезло…

«Мыли мы их или нет?» — Да кто б там их мыл!..

…под внутренним облучением понимают такой процесс при котором источники излучения находятся внутри человеческого организма, попадая туда при вдыхании, заглатывании, а также через повреждения кожного покрова… За небольшим исключением, радионуклиды извлекаются из желудочно-кишечного тракта в поток крови лишь в очень малой доле от 4 до 10 % общего количества смеси продуктов деления урана… Поэтому облучение желудочно-кишечного тракта редко оказывается критическим.

Сивинцев Ю.В. Насколько опасно облучение: Радиация и человек. 2-е издание, перераб. и доп. Москва: ИздАТ, 1991. С. 52, 62.

ПУСО «Лелёв» выпускало с 10 мр/час.

Выражаясь более понятно:

Пункт Специальной Обработки, расположенный у экс-населенного пункта Лелёв, производил дезактивацию транспортных средств и разрешал дальнейшее движение тем из них, максимальный уровень радиации на которых после обработки не превышал 10 миллирентген в час.

ПУСО «Лелёв» — 2-е от АЭС в каскаде ПУСО.

ПУСО по зоне были разбросаны не просто так, а представляли систему, каскад. Каждое следующее ПУСО пропускало — дальше от АЭС и все ближе к миру нормальному — только машины со все меньшим и меньшим уровнем радиации на них.

1-е — ПУСО в каскаде — «Копачи», километра три от АЭС — даже не меряло, а мыло прямо на дороге те «транспортные средства», которые сами останавливались.

2-е ПУСО — «Лелёв», в 10 километрах от АЭС. На трассе пункт дозконтроля уже есть, но он проезжающих не останавливает. Хочешь — заезжай на ПУСО, не хочешь — не заезжай, кати себе мимо. Мы, когда было время, заезжали — профилактически от грязи отмыться, не дать радиации въесться в краску, в броню (запустишь — потом хрен ее оттуда вымоешь). И при этом, что было весьма существенно, мы не рисковали быть отправленными на могильник: ПУСО «Лелёв» выпускало с уровнем загрязнения до 10 миллирентген в час, а уж в этот-то щедрый предел без труда влезали даже мы.

Следующее ПУСО каскада — «Рудня Вересня», 20 километров от АЭС. Добровольность заканчивается: дозконтроль останавливает и меряет на дороге всех подряд, разрешенный предел для следования дальше из зоны — 1,5 миллирентгена в час… ПУСО «Рудня Вересня» — злейшие, самые опасные враги радиационной разведки.

Последнее ПУСО, «Дитятки», — на выезде из 30-километровой зоны: уровень гамма-радиации на транспортном средстве — не свыше 0,5 мР/ч… Наше счастье, что они военные машины не останавливали. До поры, впрочем, до времени…

Как-то заехали мы в свободную минутку на ПУСО «Лелёв», профилактически помыться.

Отбыв все положенные процедуры, подъезжаем к дозконтролю на выезде из ПУСО…

И тут у шлагбаума происходит что-то непонятное: их дозиметрист подходит, сует держак с зондом в наш броник — в колесную нишу (самое грязное место любой машины)… Обменивается понимающим взглядом с лейтенантом-начдльником… И, скучая, отходит в сторону. Всё без единого слова.