Вскоре со стороны забора послышался шум и копошение,возвестившие о возобновлении шпионской деятельности. Однако в дыре соседи так ине появились и вскоре затихли. Обед удался на славу, Евгений дважды бегал заполлитровкой, оттого вскорости прилег под яблоней на старом одеяле. Иннокентияя отнесла в мамашину спальню, а Михаила Степановича, затеявшего исполнятьрусские народные песни, определила на кухню — мыть посуду. Мы с Мышильдойостались возле самовара ждать, что будет дальше. Ждать пришлось не особеннодолго. В дыре возникла голова Сашки-Клея, он посмотрел на стол и на нас за нимпотом с некоторым трудом протиснулся в дыру и подошел к нам с радостной улыбкойна устах.

— Отдыхаем? — спросил он весело.

— Отдыхаем, — ответила я, лицом и бюстомдемонстрируя большую радость от встречи с ним, и сразу предложила:

— Присаживайся.

Он сел, Мышильда налила ему чаю, и мы немного поболтали отом, как это хорошо и даже полезно для души в жаркий денек попить чайку изсамовара, сидя в саду под яблоней. По всем основным жизненным принципам у нас сСашкой наблюдалось завидное согласие. Почуяв родственные души, мы потянулисьнавстречу друг другу этими самыми душами и вскоре достигли таких потрясающихвысот взаимопонимания, что могли уже обходиться без слов, выражая переполнявшиенас чувства взглядами и вздохами. Я вздыхала так, что у Сашки глаза сталисходиться на переносице и сам он заметно обмяк, склоняясь к моей груди с явнымжеланием обрести на ней тихую пристань. Думаю, этим дело бы и кончилось, темболее что понятливая Мышильда была столь тиха и незаметна, что бандитскийкомандир начисто забыл о ее существовании.

Все испортил Иннокентий Павлович. Он громко завопил в доме идобился-таки своего: на вопли обратили внимание, сначала Сашка, потом Мышильда,потом и мне нельзя уже было глухой прикидываться без того, чтобы Клей не началбеспокоиться о моем здоровье.

— Что это? — спросил он.

— Это Иннокентий Павлович, — улыбнулась я.

— Проверить? — предложила Мышильда, но стало ясно,что там необходимо мое присутствие, я поднялась и, улыбнувшись Клею, сказала:

— Я оставлю вас на минуту, — и пошла по тропинке,демонстрируя свою легкую походку, однако, скрывшись за деревьями, бросиласьбегом. Мне не терпелось выяснить, почему визжит последний, и наказать виновныхпо заслугам. Как я и предполагала, по справедливости надо было наказыватьобоих. Иннокентию Павловичу потребовалось в туалет, а Михаил Степановичотказался его сопровождать, сославшись на занятость. Разумеется, ИннокентийПавлович и сам мог допрыгать, но и Михаилу незачем было изображать из себячересчур загруженного. Я вошла в дом, возвысила голос, а они разом принялисьжаловаться. Я возвысила голос вторично, Михаил Степанович кинулся к Иннокентиюи торопливо вынес его в туалет, продемонстрировав недюжинные силы и выучкумедбрата, через пять минут последний был уложен на место, затих под моимвзглядом и вроде бы даже задремал, а Михаил Степанович с удвоенным рвениемвзялся за посуду, для настроения исполнив «Выйду на улицу» зловещим шепотом.

Наведя порядок в доме, я заспешила в сад. Сашка-Клей зрявремени не терял и сумел задать сестрице большое количество вопросов,касающихся моей персоны. Мышь, не жалея красок, описывала мои достоинства, вчем я могла убедиться лично, подходя к заветным кустам. Я вышла на тропинку,сестрица примолкла, а Сашка встретил меня младенческой улыбкой.

— Кто это? — спросил он.

— Визжал? — уточнила я. — Муж.

— Какой муж? — немного растерялся Клей.

— Последний, — тут я сообразила, что Мышильда несочла нужным посвятить его в тайны моей семейной жизни.

— А чего он? — не унимался Клей.

— Возникла проблема, — охотно пояснила я. —Дело в том, что у него повреждена коленная чашечка. Иннокентий Павлович былпослан нами на разведку с целью сбора информации о бывших хозяевах дома.

— А зачем она вам, информация эта? — насторожилсяСашка.

— Как зачем? — ахнула я. — А ну как сокровищадавно нашли? К примеру, выяснили бы мы, что долгое время хозяева жили бедно ивдруг купили машину или в круиз отправились по Средиземному морю. О чем это намговорит?

— О чем? — заинтересовался Сашка.

— О том, что роем мы зря, — я вздохнула и томнопосмотрела на командира. Похоже, толковостью он не отличался.

— А чего ж роете?

— Так ведь машину никто не покупал, — удивилась я,Сашка задумался, а Мышильда, с невинным видом глядя ему в глаза, радостнокивнула. Сашка улыбнулся в ответ, решив, что мы скорее всего не в себе, и мыулыбались, тоже решив… в общем, у нас было свое мнение.

— А как же чашечка? — вдруг спросил он. Мы ссестрицей переглянулись.

— Чашечку он повредил, добывая сведения, — охотносообщила я. — К нему пристали хулиганы на улице. Просто кошмар какой-то… иударили его, причем дважды. Один раз по колену. Теперь он лежит и время отвремени кричит.

В подтверждение моих слов Иннокентий Павлович опятьвскрикнул, я только было собралась подняться, как в просвете между деревьямиувидели ковыляющего Иннокентия, со всевозможной заботой поддерживаемогоМихаилом Степановичем, по подлости или для поднятия духа исполнявшим «Эх,дубинушка, ухнем!».

— Хорошо поет, — с легким недоумением заметилСашка, а Мышильда призадумалась:

— Чем мы его накормили? Я имею в виду Иннокентия.Может, дать ему какого лекарства?

— Не надо, — заверила я, зная, что последнийпросто жаждет всеобщего внимания. Мужской дуэт протрусил в обратную сторону,чай остыл, а Сашка поднялся.

— Спасибо за компанию, — сказал очень вежливо,пожал протянутую Мышильдой руку, я сунула ему свою, и Александр неловко еепоцеловал, вызвав у меня слезы умиления, после чего скрылся в дыре.

— Как думаешь? — зашептала сестрица, перегибаясько мне через стол.

— Думаю, дело в шляпе, — зашептала я.

— Ты уж постарайся, — вздохнула она. — Помни:дело прежде всего.

— Ты знаешь, для семьи я на все готова, — заверилая. Мы дружно перевели взгляд в ту сторону, где находился фундамент, и, несговариваясь, ринулись копать.

Час работали спокойно и с полной самоотдачей, затем в поленашего зрения возникли Коля-Веник и Сережа-Шайба, оба с лопатами. Мы замерли,видя столь грубое вторжение на нашу территорию, мысленно готовясь к решительнойсхватке не на жизнь, а на смерть. Оказалось, зря. Готовились то есть.