— Где Женя?

Сухой вопрос. Сухой тон. Сухой взгляд. Она вся сухая, как дерево в пустыни, долго не получавшее влаги. Беляева смотрела на него совершенно спокойно, будто бы здесь час назад не произошла компрометирующая сцена, с ней и Алексеевским в главных ролях. Словно Дарье было глубоко плевать на то, что о ней подумают. Раньше именно их отношение к мнению общества сильно разнилось и часто становилось предметом раздора. Виталий с самого детства знал, что мнение соседей, коллег и просто прохожих не стоило и выеденного яйца. Главное, что находилось внутри. Содержание он ценил куда больше обертки, что так ценилась в обществе. За красивым внешним фасадом зачастую скрывалась уродливая правда, тщательно скрываемая. Та же ситуация с его отцом. Долгое время его считали примерным семьянином и добропорядочным гражданином, но на поверку всё оказалось сладкой ложью для обывателей. Виталий слишком много знал о лицемерии, но Даша всегда была уверена, что людям надо давать второй шанс. Что ж, он-то дал ей второй шанс, а она ему нет.

— Он уехал в клуб, — ответил Воронов. — Ему нужно уладить проблемы с поставкой алкоголя. Но не беспокойся, я вполне могу занять тебя…

Недосказанность повисла между ними, но девушка даже ухом не повела. Проигнорировав последний выпад, Даша направилась к столу и села напротив Воронова, закинув ногу на ногу. Спина прямая, подбородок вздернут, глаза прищурены. Всё выдавало в Беляевой агрессивный настрой против него.

— Зачем ты на самом деле приехал, Виталий? — очень тихо спросила она, но в ночной тишине кухни Ворон расслышал её слова чётко и ясно.

Зачем? Затем, чтобы узнать твои мотивы. Снова увидеть. Заставить проявить эмоции, хоть и отрицательные.

— Я хотел поговорить с тобой, — степенно произнёс Вит, смотря прямо в синие глаза. Когда-то они смотрели на него мягко, теперь же в них чувствовалась сталь.

— О чем? О погоде? — насмешливо поинтересовалась девушка. Уголок рта дернулся, на миг исказив лицо.

— Как ты жила все эти годы, Даша? — вдруг спросил он. — Что с тобой стало?

Он сам не ожидал от себя подобных вопросов. Дарья чуть наклонила голову, с любопытством осматривая его, изучая.

— Зачем тебе? — она продолжала странно улыбаться, словно знала то, что Виталию знать не полагалось. — Какая тебе разница, как я жила все эти годы?

Воронов невесело усмехнулся. Какая ему разница? Да он и сам не знал.

Все эти годы издали, наблюдая за ее жизнью через отчеты и фотографии детектива, Виталий не раз задавал себе этот вопрос. Он вел себя словно одержимый преследователь. Маньяк. Это даже в его глазах выглядело низко. Не имел Воронов права так поступать. Но делал это. Не мог Вит оборвать последнюю ниточку, связывающую Дашу с ним.

Когда-то, а именно пять лет назад, Вит дал слово Дмитрию Беляеву, что оставит в покое его дочь. Отпустит ее, освободив от себя. Но мужчина в своем благородном стремлении потерпел неудачу. Виталий так и не смог полностью отпустить Беляеву из своей жизни. После операции Ворон обещал её отцу, что больше никогда не потревожит, и всё равно каждую неделю читал сведения, касающиеся жизни Даши, пытался понять причины её поступков, анализировал чувства. Он стал своего рода зависим от получаемой информации. Воронову было необходимо знать, что у нее всё хорошо. Что Даша жива, здорова. Только тогда Виталий мог продолжать существовать, осуществлять повседневные дела, пытаться жить дальше и постепенно реализовывать свой план мести.

В голове невольно всплыли воспоминания единственной его встречи с Беляевым.

Воронов словно обезумевший всю ночь гнал свою машину по трассе, направляясь в столицу, куда без его ведома отвез Дашу ее отец. Несколько бессонных ночей, волнения за здоровье Даши, чувство вины и неудачная попытка суицида Кати, всё это буквально вымотало его. Вит держался только на морально-волевых и огромных дозах кофеина. Добрался мужчина до столицы лишь к полудню и сразу же направился к Даше. Но его к ней не пустили, заявив, что посетители к ней не допускаются по настоянию ее отца. Когда Воронов попытался уговорить, а потом и подкупить несговорчивую медсестру, та вызвала охрану, которая выпроводила его на улицу. Тогда Воронов стал дожидаться Беляева около больницы. Тот объявился через пару часов. Тогда-то и состоялся их единственный разговор.

— Так ты и есть тот самый Воронов, — прищурив глаза, констатировал профессор. Невольно Виталий отметил, насколько сильно были похожи отец и дочь. Синие глаза и волевой подбородок она унаследовала от него.

— Да, — Вит прикладывал максимум усилий, чтобы не сорваться, хотя ему хотелось наорать на человека, посмевшего помешать ему увидеть его Белоснежку. Она ведь там… Совсем одна… Ей больно, плохо, одиноко… А он тут, ничего не может сделать. Это сводило с ума. Даша такая маленькая, одинокая. Ей наверняка страшно. Черт возьми! Вит должен быть рядом с ней! — Почему меня к ней не пускают?

— Потому что я так распорядился, — спокойно пояснил Дмитрий, похоже, совершенно не беспокоясь о том факте, что Виталий в любой момент может кинуться на него. Воронов находился на грани.

— Вы должны немедленно отменить свое распоряжение, — медленно, с расстановкой проговорил Ворон, прекрасно понимая, что терпение стремительно подходит к концу.

— Нет, — твердо ответил отец Даши. — Послушай, Воронов, я может и не был хорошим отцом для дочери, но портить ей жизнь такому отморозку, как ты, не дам!

— Это не вам решать, Дмитрий Иванович, — прошипел Виталий, еле сдерживая ярость и желание ударить. — Только сама Даша может меня выставить из своей жизни. Только она!

— Тут мне повезло, так как Дарья в этом вопросе полностью согласна со мной, — четко проговорил Дмитрий. — Она не желает тебя видеть!

— Не верю, — прошептал онемевшими губами Виталий, в душе прекрасно понимая, что сказанное могло быть правдой. Дарья ведь и до падения под автомобиль прогоняла его. От мысли, что она не хочет его видеть, даже в такой трудный момент, Воронову захотелось завыть.

— Мальчик, Даша из-за тебя может на всю жизнь остаться инвалидом. Думаешь, она захочет тебя видеть после всего? — поинтересовался Беляев, безжалостно убивая словами.

— Я не могу ее оставить, — упрямо твердил Воронов, не замечая, как срывается на крик. — Ей сейчас нужна моя помощь. Я ей нужен!

— Твоя помощь ей нужна в самую последнюю очередь, — заявил Беляев, сверля глазами собеседника. — Скажи мне одну вещь. Вот допустим, она сейчас тебя простит. Примет обратно. Вы поженитесь. После всего этого ты сможешь снова изменить ей? Снова предать ее?

Виталий хотел сказать, что нет. Больше никогда в жизни. Но… не мог. Слишком хорошо он помнил выражение лица Даши, когда он просто намекнул о своих сексуальных предпочтениях. Выражение абсолютного ужаса и отвращения. Тогда он отшутился, но ощущение неприятия осталось с ним. В нем. Точило его изнутри. Ведь в глубине души еще со времен несчастливого детства Воронов мечтал только об одном — чтобы его любили и приняли таким, каким он являлся. Без фальшивых масок, за которыми Ворон прятал свои истинные мысли и желания. Виталий хотел, чтобы Дарья приняла его целиком, с недостатками и тараканами в голове. Но Даша не видела. Не хотела видеть его настоящего, нарисовав в голове образ идеального рыцаря. И Виту ничего не оставалось, как соответствовать этому образу, чтоб не потерять ее. Но делая это, Виталий прекрасно понимал, что обманывает и ее, и себя. А потом Дарья сама оступилась, и Ворон навсегда потерял то самое ценное чувство, что связывает двух людей — доверие. Он так и не смог доверять ей. Стал отдаляться, прекрасно сознавая, что если не создаст дистанцию между ними, то Даша еще одним необдуманным действием сможет легко сломать его. Беляева никогда не сознавала, как он был зависим от неё. Это пугало. Собственная уязвимость и неуверенность в ней корёжили душу.