— Прекратить огонь! — приказал Мечников. — Все, хватит, уходим…

Они побрели мимо мертвого Лехи Данилова, выкручивали шеи, не в силах оторвать взгляды. Стонал Иванченко, держась за простреленное плечо. Некогда врачеваться, потом… Потом разведчики убыстрились, перешли на бег. На флангах чисто, только трое смогли их обойти, основная масса преследователей была сзади, они кричали и упорно лезли, в разрывах между скалами мелькали их шлемы. Разведчиков засекли — и захлопали выстрелы. С такого расстояния они попасть не могли, но когда подойдут ближе… Проход действительно сужался, «выпускной клапан» был метра полтора шириной, а сразу за ним — пригорок и лес. В том месте, где все кончалось, справа возвышалась громоздкая, изрытая трещинами скала. Словно опухоль, ее венчал тяжелый изогнутый козырек — весом не меньше тонны. Первым местечко покинул Иванченко со своей рукой — она висела плетью, и из нее сочилась кровь. За ним Камбаров с Латкиным, Карабаш.

— Товарищ старший лейтенант, постойте, — вдруг схватил Никиту за плечо Кочергин. — Быстро гранаты давайте — все, что есть… Латкин, ты парень прижимистый, у тебя «лимонка» заныкана, я знаю, давай сюда…

— Кочергин, не выдумывай… — выдохнул Никита. — Уходим все вместе…

— Да вы не понимаете… — горячился командир отделения. — Я не самоубийца, хочу жить долго и с пользой для страны. Я задержать их хочу… Смотрите, сколько тут щелей — набросаю гранат, сверху «лимонку», чеку выдерну — и бежать за вами… Там все сдетонирует, не сомневайтесь, такая потеха будет… Эта «дура» ухнет, дорогу им закроет — не пройдут они, понимаете?.. Да чего вы время тянете, мужики? Живо давайте гранаты! Они через минуту здесь будут! А сами уходите как можно дальше, в лес…

Идея была безумна, но вдруг получится? Кочергина стали загружать гранатами — набрали три штуки, включая ту самую «лимонку». Никита обернулся, когда группа перебралась за косогор. Кочергин развил активность — заталкивал гранаты в расщелину под козырьком. «Лимонка» осталась в руке, он сунул ее в карман — не время еще, сдернул с плеча автомат. Потом присел за камень и начал стрелять длинными очередями, отгоняя зарвавшихся преследователей…

Мощный взрыв потряс округу секунд через тридцать, когда деревья полностью закрыли скалы. Финны закричали, снова разразилась огненная вакханалия. Никита кусал губы — все пошло как-то не так!

— Уходите! — заорал он растерянным разведчикам. — Бегите, к чертовой матери, туда, прямо! Помогу Кочергину, догоним вас! Это приказ, выполнять!

Мечников стряхнул с плеча «шмайссер» и уже на бегу выбросил магазин, хотя в нем что-то осталось, и вбил для пущей гарантии полный. Он бежал обратно, задыхался, проваливался в снег, страшное предчувствие гнало вперед. Ведь не верил же, что все пройдет как по маслу! Он рухнул за дерево, растущее на косогоре, зарычал от обиды и бессилия, дергая заклинивший затвор. Почему именно сейчас?! Взрыв прошел, как и задумывал Кочергин, вырвал часть скалы, повалил несколько финских солдат. Но глыба не упала. С чего она должна была упасть? Она лишь казалась неустойчивой, а на деле могла выдержать даже падение самолета! Но взрыв смешал порядки финнов, кого-то убил, кого-то контузил. Кочергин находился за камнем метрах в десяти — успел до него добраться за четыре секунды. Он сидел на коленях и держался за голову. Догнала взрывная волна парня. Финны поднялись, устремились в проход. Кочергин с ревом вскочил, стал стрелять. Бежали человек семь — видимо, все, что осталось. Остальные погибли, были ранены, кого-то разбросало по лесу. Явление младшего командира Красной Армии они проворонили — и двоих Кочергин успел повалить. Кончились патроны в автомате, он хищно оскалился, выхватил нож, бросился на вооруженных до зубов автоматчиков. Картина была дикая, сюрреалистическая. Финны опешили и даже попятились, не понимая, в чем подвох. Да не было никакого подвоха! Кочергин почти добежал, когда они с опозданием открыли огонь. Боец извивался, пытался дотянуться хоть до кого-то! Он упал на колени, потом лицом в снег, и бледный финский солдат всаживал пули уже мертвому в спину — как будто он мог очнуться и снова взяться за свое…

Мечников справился с затвором. Халтурная немецкая поделка! Пули ложились густо, именно туда, куда нужно. Финны столпились в узком проходе. Двоих Никита прибил сразу, третьему прострелил ногу, и тот упал. Четвертый пустился наутек, но ушел недалеко — красочно взмахнул руками и грянул мордой в снег. Раненый зажимал рукой простреленное бедро, тянулся к выпавшему автомату с мукой на позеленевшем лице. Еще две пули бросили его к скале, избавили от необходимости совершать усилия. И больше никого, все тихо, свои ушли…

Мечников недоверчиво смотрел по сторонам, слушал. Ветер гудел в кронах зимнего леса. Сыпал мелкий колючий снег. Взгляд приковался к мертвому Кочергину. Никита смотрел долго, впадая в оцепенение… Потом развернулся и побежал в лес по следам своих людей.

Он столкнулся с поредевшей командой, выкатившись из-под пышной ели! Карабаш вскинул автомат, облегченно выдохнул:

— Это вы, товарищ старший лейтенант…

Все были здесь, но бежали в другую сторону! Смертельно-бледные Латкин с Камбаровым, Иванченко, который на бегу перетягивал руку ремнем.

— Вы куда? — возмутился взводный.

— Так это, товарищ старший лейтенант… — смутился Карабаш. — Вас спасать с Пашкой… А где?.. — Он осекся и сглотнул, глядя зачем-то Никите за спину.

— Нет больше Пашки, умер как герой… — Никита закачался, оперся о дерево. — Но есть и хорошая новость — всех финнов, что шли за нами, мы, кажется, перебили… Но расслабляться не стоит, быстро уходим…

Непонятно, откуда брались силы. Ноги вели себя, как деревянные ходули, невероятная тяжесть тянула к земле. Люди брели, сбившись в кучку, выплевывали рвоту вперемешку с кровью. Никита в двух словах рассказал, что случилось с Кочергиным и чем закончилась последняя схватка. Разведчики подавленно молчали. Светлая полоса закончилась давно, а в черной погрязли так глубоко, что уже не верили в хорошее. Иногда вставали, припадали к деревьям, слушали. Шум был слабый, неотчетливый. Вроде кто-то кричал, но это могло и померещиться — органы чувств отказывали, голова бастовала. На краю бора Мечников разрешил сделать привал — двигаться дальше было невозможно. Измученные разведчики повалились в снег, надрываясь от кашля и рвоты. Латкин сунул в зубы папиросу — куда же денешься от дурной привычки? Затянулся — и рвотные спазмы затрясли парня. Он выбросил ее, схватился за горло. Других желающих покурить не нашлось. Камбаров отрывал полосу от исподней рубашки, а Карабаш, терпеливо выслушивая ругань, стаскивал с Иванченко верхнее обмундирование, резал ножом рукав, чтобы добраться до раны. Медикаментов не было, пришлось перевязывать так. Семен в шутку поплевал на перевязку — мол, слюна у него ядреная, все микробы убивает.

— Столько парней потеряли… — потрясенно прошептал Латкин. — День назад нас было девятнадцать, осталось пятеро…

— А четыре дня назад нас было двадцать шесть… — вторил ему Карабаш. — Полностью укомплектованный взвод полковой разведки. Забыли про нас, никто не ищет…

— Да кто нас искать будет, Семен? — вздохнул Латкин. — Посмотри, что на фронте творится, целые части гибнут и пропадают, а командование не знает, где и сколько и что за местность вообще вокруг…