– Так ситуация того требует. Ведь неординарно все, да?

Скосив взгляд, она обратила внимание, что журналист Набиев не ушел, а внимательно наблюдает за ней и ее собеседником, как и Марина, которая, не смущаясь, рассматривала Пичугина из-за стойки.

Наталья чуть заметно кивнула, но в присутствии посторонних вести серьезный разговор не хотела. Она вдруг решительно взяла Пичугина под руку, совершая то, чего ни с кем себе никогда бы не позволяла. Улыбнулась игриво, чтобы позлить Марину, и сказала:

– Олег, пойдемте в буфет, я ужасно хочу кофе!

Пичугин, несколько опешив, кивнул.

– Ой! – Наталья нарочито скопировала интонацию Марины. – Какая же я дура! Я же не сказала Иван Иванычу, что пошла в буфет. Подождете?

Она отпорхнула от Пичугина и влетела в кабинет Думченко. Там выловила взглядом спину Головина, тот разговаривал по телефону.

– Виктор Владимирович. Вот адреса, где находятся телефоны, с которых вызывали Ширяева.

Генерал опустил трубку, не отключаясь, и заинтересованно глянул на протянутый лист бумаги.

– Пожалуйста, – продолжила Наталья. – При контроле эпидемиологов оперативно отработайте адреса и всех, кого там застанете, в восемьдесят первую!

– Отлично! – Генерал обрадовался и снова поднес трубку к уху. – Самотохин, пиши адреса. Какая разница откуда?! Пиши и мухой там всех под микитки! Только объяснения собрать не забудьте, смотри, чтоб никто не напортачил!

Вернувшись в приемную, она увидела, что Марат атаковал Пичугина.

– А я вас знаю! – тарахтел журналист. – Вы Олег Пичугин из «Военной тайны»? Вы же пишете о науке и ВПК? Чего вы тут забыли? Есть сведения, что ситуация имеет отношение к оборонке? Утечка бакоружия?

Пичугин едва заметно наклонился к розовому поросячьему уху Набиева и шепнул:

– Вы жизнью дорожите?

– Что? В каком плане? А… Вы об эпидемии? Или… Вы мне угрожаете, коллега?

– Ничуть. Я вас вежливо предупреждаю и очень прошу, не говорите глупости так громко. Это может отразиться на состоянии здоровья. Вашего. Впрочем, вы же профессионал, сами понимаете. Собирайте информацию, а не порождайте сплетни и слухи. Я приехал к своей знакомой. Можно сказать, к подруге. По вполне личному делу.

– Давно знакомы? – ревниво спросил Марат. – Я Наталью Викторовну знаю года три уже, а вот о вас с ней ничего слышал.

– А вы ее сосед? – улыбнулся Пичугин. – Или, может быть, родственник? Она вам обязана докладывать обо всем?

Наталья Викторовна не стала слушать легенду Пичугина, а, снова взяв его под руку и восхищенно-влюбленно глядя снизу вверх, мурлыкнула:

– Ну, пойдем, дорогой, я умираю, так хочу кофе.

Пичугин, не понимая, чем может быть обусловлено такое поведение, принял игру и, наклонившись, чмокнул ее в щечку по-дружески. Оставив изумленных Марину и Набиева в приемной главы РПН, они скрылись за дверью.

В коридоре Наталья отстранилась от Пичугина.

– Извините, Олег, это была вынужденная мера, – казенным тоном сказала она. – Не смогла отказать себе в этом маленьком удовольствии.

– Я понял, – улыбнулся Пичугин. – Я уже не в том возрасте, чтобы столь милые барышни сами вешались мне на руку. Но мне понравилось. Вы, кстати, хорошая актриса. Не боитесь дать повод для сплетен? За репутацию не волнуетесь?

– Не волнуюсь, – сухо ответила Наталья. – Она настолько безупречна, что аж противно. Иногда так и хочется ее немного подпортить. Для пикантности. Такой не должно быть. Но главное, не хочется давать этому журналисту информацию для домыслов. Он ведь не дурак. И понимает, что ситуация-то очень опасная. Только пока не знает, насколько все действительно серьезно. А появление сотрудника ФСБ в штабе ТОРС – это дополнительный штрих в общую картинку. Впрочем, он вас почему-то принял за журналиста.

– Я и есть журналист. Моя официальная должность – специальный корреспондент холдинга «Комета» в газете «Военная тайна».

– А неофициальная? – Наталья действительно направилась в буфет на четвертом этаже.

– Аналитик научно-технического отдела. По основной профессии я физик.

– Теоретик? – не удержалась от легкой язвы Наталья.

– Не только. Больше экспериментатор, если угодно. Вы, может быть, не знаете, но теоретиков в лаборатории и на полигоны не пускают. Из-за феномена Паули. Слышали?

– Нет. Это врач?

– Отнюдь. Это известный в конце девятнадцатого века физик-теоретик. Есть такой феномен, необъяснимый, но имеющий фактологическое подтверждение, что в присутствии теоретиков в лабораториях ломаются приборы, а иногда взрываются. У Паули этот эффект был невероятно сильным. Его официально отстранили от работы в университете, в дни его лекций не проводились эксперименты на физическом факультете, а работал он в своем домике за городом, подальше от физического корпуса[7].

– А как вы попали в ФСБ?

– Это старая история. Еще при СССР.

– Секрет?

– В общем, нет. Еще в институте пригласили, сначала внештатным, а после выпуска уже в штат.

– Высокий чин?

– Нет, я капитан запаса.

– Что ж так? Проштрафились? – Наталья его не жалела.

– Вроде того. После развала Союза попал под сокращение, а потом почти десять лет работал на полигоне в Казахстане, пока не облысел.

– Ого! Большая доза?

– Нормальная. Потом два года жил в тайге среди староверов и лечился травами и диким медом. Как видите, снова оброс.

Наталья сходила за кофе. Денег с нее не взяли, так как сотрудники, входившие в штаб ТОРС, обслуживались бесплатно.

– А вы не пойдете на пресс-конференцию? – спросил Пичугин.

– Нет. Справятся и без меня. Слишком много спецов по А20, незачем плодить слухи. Набиев уже, вон, насочинял… Впрочем, если быть честной, он не сочинял, а догадывался. И в самую точку.

– Диагноз ведь подтвердился?

– К сожалению. – Наталья высыпала два пакетика сахара в стаканчик с капучино.

– Не хотите официально объявить?

– Не хочу. Пока. И не в моей компетенции. – Наталья помешала напиток узкой пластиковой ложечкой. – Один случай – это еще не эпидемия, меры мы приняли. Теперь нужно ждать. Ждать и выявлять контактных, изолировать их. Наблюдать. Главное, это найти первого заболевшего. Реально первого, того, кто заразился от животного или от блохи. Понимаете? Или диверсанта.