– С декабря где-то…

– С декабря? Ты приехала и почти четыре месяца мне не звонила и даже не писала? Свет, а в чем дело-то?

– Да ни в чем. Просто… просто мне было нужно время, чтобы прийти в себя. – Света смотрела на подругу с какой-то беспомощной нежностью, как животное, которое ждет, что умелый и ловкий человек избавит его от страданий, вытащив лапу из капкана.

Надя поставила чашку и протянув руку, накрыла своей ладонью Светланину кисть.

– Что-то ведь случилось, да?

– Ну конечно, случилось. Мы с Пьером прожили четырнадцать лет, и вот теперь все кончено. Но знаешь, я не жалею. – И после короткой паузы Светлана добавила: – Не жалею… Но говорить об этом я не готова пока.

– Моя дорогая… – Надя постаралась вложить в эти слова все тепло, которое накопилось за время разлуки, и Светлана с благодарностью это приняла. – Ну вот, а у нас не меняется ничего. Возможно, знаешь, из-за моего упрямства. Кругом у всех метания, бури, невзгоды, о стабильности все забыли и, кажется, даже не стремятся к ней. А я вот уперлась и строю, строю свой мирок… Год за годом, кирпичик за кирпичиком, как будто складываю крепость. Хотя иногда задумываюсь, это защита от того, что снаружи, или от того, что внутри?

– Хороший вопрос. К любому браку относится – и попробуй ответь на него. Но бабушка тобой гордилась, не сомневаюсь ни минуты. – Светка лукаво улыбнулась над чашкой и на секунду снова стала ироничной резонеркой из прошлого.

– Ну конечно, все ради этого и делается, ты ведь понимаешь. – Надя вернула подруге смешок, но сразу снова погасла. – Мне будет очень ее не хватать. Все же, как ни крути, она мне была ближе всех на свете.

– С кем ты говорила там в кафе?

– С мамой, – после небольшой паузы произнесла Надя, уперевшись глазами в стол.

– Почему ее не было? Не захотела приехать? Так и не простила мать?

– Нет, Свет. Это я виновата. – Надя вращала обручальное кольцо на пальце, но выглядела сейчас не как взрослая женщина, а как бледный, измученный долгим страданием ребенок.

– Как ты можешь быть виновата в том, что она не приехала на похороны собственной матери? – Светка ненавидела ложное самобичевание и этим всегда очень помогала Наде.

– Я виновата потому, что я ей не сказала, – медленно и четко произнесенная фраза грохнулась об пол веранды.

– Ты ей что?.. – Света подалась вперед и впилась в Надино лицо таким взглядом, будто хотела прожечь путь в ее мозг.

Надя не отвечала.

Светка встала из-за стола, повернулась к столу, погремела какой-то посудой, потом резко махнула рукой, будто споря с кем-то, и вышла с веранды.

Надя не успела расплакаться – вернулись ее мужчины. Громко топая, поднялись по крыльцу, шумно протопали по сеням, и Светка, услышав, вылетела к ним навстречу:

– Эй, сюда в обуви не ходите, разувайтесь, там тапочки есть! – И потом, повернувшись к Наде, вполголоса: – Не убивайся. Ты сделала все, что могла. Я знаю.

Надя поймала подругу за руку, быстро прижалась к ее кисти щекой и сказала:

– Простите, я выйду на секунду.

* * *

Столовая в доме Зарницких была огромная, площадью метров сорок. Если забраться с ногами на старый диван с высокой спинкой и включить торшер, то стоящие у стен высокие шкафы для книг потеряются в полутени. Надя села на диван, на пару секунд прикрыла глаза, а потом решительно набрала номер матери. Гудки… гудки… нет ответа.

Надя вздохнула и отложила телефон. Осмотрела комнату, в которой прошло столько счастливых часов ее детства. Где теперь те, кто населял этот дом? Как сложились их судьбы? Она так и не расспросила Светку. Разговор скакал с темы на тему, как всегда бывает у подружек, да и времени было совсем мало.

Надя снова набрала номер матери. Ответа не было.

Боже мой, ну как же так… ведь я и правда была уверена, что так будет лучше. Марина уехала, ей же должно быть наплевать. Она же всю жизнь живет для себя, ей вообще никто не нужен. Но сегодня, когда она рассказала Марине о смерти ее матери, та плакала так горько и отчаянно… и спросила только одно: «Надя, за что ты так со мной?» Самое страшное, что она не ждала ответа на этот вопрос. Казалось, все Надины мысли – об эгоизме, о нежелании делиться, о том, что мать бросила, предала, занялась собой в ущерб дочке, – Марине были отлично известны. Она двадцать лет пыталась прорваться через железный занавес, который опустила дочь за ее спиной – и конечно, все обвинения, которые ей можно было предъявить, уже давно предъявила себе сама.

«Мама, прости меня, пожалуйста. Я не должна была так поступать. Мне очень жаль», – написала Надя в окошке мессенджера и нажала на синюю стрелочку. Отправить.

Она еще минуту посидела в задумчивости, а затем встала и тихо пошла в сторону кухни. Из ведущего туда темного узкого коридорчика ярко освещенное помещение с занавесками в красную клетку выглядело как заключенная в рамку жанровая картинка.

– Ну, расскажи мне про свою девушку, – услышала Надя голос подруги. – Как ее зовут? Она, конечно, красотка? Как твоя мама?

– Ой, ну конечно, нет, – сразу откликнулся Лешка. – Ну то есть она, конечно, красотка, но на маму не похожа совершенно. Маша у меня совсем другая. Очень творческая. Она говорит, что никогда не согласиться потратить всю жизнь на то, чтобы сидеть в офисе.

Стоявшая в проходе Надя вздрогнула и вздернула подбородок. Вадим, сообразивший, что она услышала этот выпад сына, быстро и жестко сказал ему:

– Так, вот давай картошку почисть и помолчи. – И сунул в руки парню кастрюлю с будущим гарниром.

А Светка сделала вид, что ничего такого и не было сказано. Она обратилась к Наде, как будто их разговор вообще не прерывался:

– Слушай, ты же не против курицы на соли? Просто и быстро, духовка уже горячая.

– Естественно, я не против, – кивнула Надя. – Давай я салатом займусь, да?

* * *

Час спустя они сидели за столом, который был слишком большим для их маленькой компании.

– А где твои, Свет? – спросил Вадим, который не видел однокашницу с собственной свадьбы.

– Ну, кто где. Папа в Москве, он по-прежнему преподает. Несколько лет прожил в Японии, теперь вернулся, живет все там же, у консерватории.

– Он один? – озабоченно поинтересовалась Надя. По ее подсчетам, Михаилу Степановичу было уже сильно за семьдесят.

– Нет, ну зачем же один. У него есть дама сердца, – в голосе Светки мелькнула ирония. – Какая-то аспирантка писала у него диссертацию да подзадержалась. Молодая, заботливая. На сорок лет моложе. Ну, по крайней мере, он на ней пока не женится, это уже хорошо.

– Ого! На сорок лет! – Лешка аж поперхнулся, и Света быстро поменяла тему:

– Мама в Вене уже давно, она там замужем за концертмейстером. На большой сцене уже не выступает, но на камерные концерты ее вполне хватает. А Володька с семьей в Германии. У него хорошая работа, трое детей, дом, собака – в общем, отлично все.