– Ой, Надежда Юрьевна, здравствуйте, смотрите! – Алена развернула к Наде планшет, на котором была изображена копия «Подсолнухов» Ван Гога.

– Это Ван Гог? – уточнила Надя, чтобы понять суть дискуссии.

– Да нет, какой Ван Гог! То есть это Ван Гог, конечно, но главное – можно вот прям так же нарисовать за три часа. Учат вот.

– Что вы говорите? За три часа. – Надя улыбнулась. – Не думаю, если честно.

– Ну как, почему? Вот же, написано, у них мастер-класс, они умеют учить. Приходишь в студию и через три часа уходишь со своей картиной. – Алена ткнула пальцем в плашку с надписью «1500 рублей, включая материалы».

– Да, конечно, я понимаю, – рассеянно сказала Надя. – Но просто это ведь все равно не настоящее рисование.

– Почему не настоящее? – с вызовом спросила Наташа. – Краски, кисточки, все как у художников. И получается красиво.

– Ну как вам объяснить… Дело в том, что живопись – это сложное искусство. Чтобы создать свое оригинальное произведение, люди долго учатся, осваивают рисунок, приемы композиции, сочетания цветов, тренируют умение видеть. А здесь учат просто и быстро повторять чужое произведение, – Надя старалась говорить как можно мягче, с надеждой донести до несведущих собеседниц мысль, которая лично для нее была совершенно очевидна.

– Ну да, наверно, можно и сложным путем пойти, кому хочется. А можно прийти на мастер-класс и через три часа выйти оттуда вот с такой картиной, которую ты нарисовала сама, это ведь круто! – Алену переполняла энергия, которой, казалось, стало больше после грустных перемен в личной жизни.

– Да, конечно, конечно. – Наде проще было согласиться, чем доказывать отличие подлинного от подделки, плагиата, обезьяньего подражания великим. Если бы все было так просто. Однако этот разговор дал ей ощущение развязанных рук – действительно, зачем усложнять. Она прямо сейчас пойдет к Бабаеву и будет говорить с ним о картинах Вадима. Тут стесняться нечего. Тем более что раздобыть денег всего за неделю больше негде.

* * *

Коротко стукнув костяшками пальцев в дверь Бабаева, Надя сразу нажала ручку и вошла. Шефа всегда очень раздражало, если после стука дверь оставалась закрытой. Он был убежден, что служебный кабинет – не личное пространство. Если ты стучишь и ждешь ответа, то проявляешь недоверие к коллеге: это как бы намек, что за закрытой дверью он может заниматься черт знает чем.

Кабинет был пуст.

Бабаеву не полагалась отдельная секретарша. Точнее, как главе департамента полагалась, но, когда он получал назначение, попросил вместо хорошенькой девушки, которая будет пилить ногти перед входом в кабинет, взять себе одного толкового помощника – и теперь у него был Юра Стецко, который отвечал за расписание шефа и ездил с ним на ответственные встречи. Но спросить, на месте ли Бабаев, было не у кого.

Надя растерялась – импульс, который пригнал ее в кабинет начальника, был мощным и довольно болезненным. Она подошла к его двери, уже готовая заговорить на сложную для себя тему, и даже воздуха в легкие набрала – а теперь порыв, потребовавший таких усилий, внезапно оказался бесполезным. Она секунду постояла на мягком темно-зеленом ковре, а потом сама не понимая зачем, сделала несколько шагов к столу.

Массивный письменный прибор из мрамора, явно из прошлых времен. Лампа с кнопкой под зеленым круглым абажуром – как у Ленина, вспомнила Надя иллюстрации из книг своего детства. Рядом зарядные кабели для ноутбука. Значит, Бабаев уехал с ноутом и вернется, иначе бы взял зарядник с собой. Рядом с настольной лампой лежала небольшая квадратная коробочка из тускло поблескивающего металла. Надя протянула руку и взяла портсигар, который холодной тяжестью лег в ладонь. Какой интересный дизайн… На крышке портсигара был изображен вздыбленный конь со всадником, сидящим спиной к зрителю. И конь, и человек с копьем, в высокой шапке и остроносых сапогах смотрели в небо, где курчавилась грозовая туча. Вторая сторона была совершенно гладкая, если не считать двух клейм: «2А» в ромбе и рядом, в маленьком овале, полустертый профиль и цифры 84. Защелка портсигара была украшена овальным синим камнем. Надя почувствовала, как леденеют пальцы и по позвоночнику вниз бежит холодная струя… Оглянувшись на дверь, она сунула портсигар в карман жакета и быстро вышла из кабинета начальника.

* * *

Запах сгоревшего масла заполнил Надин кабинет. Она сидела за столом, выпрямившись и глядя в одну точку. Украденный портсигар оттягивал карман. Машинально вращая кольцо на безымянном пальце, Надя пыталась осознать то, что с ней случилось.

Я пошла к шефу, чтобы попросить его помощи и продать ему картины Вадима, а сама вместо этого украла его вещь. И что теперь делать? Надя достала портсигар из кармана. Раскрыла. В портсигаре, которым давным-давно пользовался ее дед, были тонкие белые резиночки, типа бельевых – они удерживали внутри папиросы. Этот, похоже, не использовали по назначению: никаких резинок внутри не было, следов табака тоже. Просто красивая старая коробочка. Судя по весу, серебряная – сталь и тем более алюминий весили бы значительно меньше.

Что же мне теперь делать? Наверно, стоит попробовать вернуть. Может быть, шеф не сразу хватится пропажи. А Надя задержится на работе и, когда Бабаев уедет, опять зайдет к нему и положит портсигар на прежнее место. Это просто.

Надо только пока его спрятать. Надя протянула руку за сумкой, которая привычно стояла на тумбочке слева у ее рабочего стола и вынула оттуда свернутый пакет, который держала там на случай покупок и называла про себя «дежурным». Едва успев завернуть портсигар в пакет, хорошенько обмотав его, она услышала стук в дверь и увидела, как та открывается. Надя молниеносно бросила доказательство своего преступления в корзину для мусора под столом и подняла голову, улыбаясь шефу:

– Александр Александрович?

– Здравствуйте, Надя. Вы не представляете, что произошло.

– Да, а что? – многолетнее общение с Галиной Дмитриевной научило Надю очень хорошо делать вид, что она не в курсе того, что ей на самом деле отлично известно.

– У нас кража. – Бабаев встал на полпути от двери к Надиному столу и сложил руки, как будто защищая солнечное сплетение.

– Кража? В офисе?

– Да, из моего кабинета украли ценную вещь. Портсигар моего деда.

– О господи. – Наде показалось, что ее выдох прозвучал натурально. – Да как же это?

– Ну вот так. Мы с Юрой уехали на переговоры. Где-то пару часов нас не было. Дверь я, видимо, не запер, я все время забываю это делать. А портсигар был в кабинете. Я точно знаю, что на встречу его не взял: обычно он у меня в кармане, как талисман, и я его еще там хватился. Переговоры важные, а я без него, в общем, неправильно как-то. Возвращаюсь – дверь открыта, портсигара нет. – Светлые глаза Бабаева сейчас напоминали потемневшую озерную воду.

– Ну, может быть, это все-таки не кража? Может, вы просто его положили куда-то? Ну, в ящик там? Или дома оставили?