class="p1">– Кошмарная затея, – зашипел Пятак. – Надо убираться отсюда.

Впервые Дюжина была с ним полностью солидарна.

– Мы ответим на вопросы, не кривя душой. – Шестой потупился под негодующими взглядами спутников. – Это единственный способ спасти Семерку, – побледнев, добавил он. – У нас нет выбора.

– Чу́дно! – заскрежетал Дуб.

От его довольной ухмылки Дюжину бросило в пот.

– Итак, юноша, что привело тебя сюда? – обратился Патриарх к Шестому.

– Как я уже говорил, мы ищем Семерку, – поборов смятение, почтительно ответил тот.

Рот Патриарха вновь растянулся в улыбке.

– А кто такая Семерка?

– Она… тоже рекрут. Мы вместе обучаемся на заимке, – выдавил Шестой.

– Хм, – протянул Патриарх. – Правда, но не вся.

У Шестого перехватило дыхание. Тем временем Патриарх перевел взгляд на Дюжину. Мысленно содрогнувшись, девочка не отвела глаз. Ради Семерки!

– Сколько в тебе огня, девочка, – сощурившись, констатировал Дуб. – Сделай милость, поведай о мести, которую ты замыслила.

Пятак и Шестой изумленно уставились на нее, но Дюжина и бровью не повела. Стараясь подавить закипающий гнев, она по-прежнему смотрела на Патриарха.

– Если тебе все известно, может, поведаешь сам? – откликнулась она, превозмогая дрожь в голосе.

От хохота Дуба по спине заструился холодный пот.

– Ладно, теперь займемся тобой. – Патриарх хищно глянул на Пятака. – Почему ты рвешься в Охотники?

Пятак вздрогнул:

– Э-э-э… нам запрещено говорить о прошлом.

– Я настаиваю, – вкрадчиво произнес Дуб. – А будешь артачиться, придется тебя подтолкнуть. Убив твоего приятеля, к примеру.

На поляне воцарилась гробовая тишина.

– Простите, – всхлипнул Проныра. – Я думал… – Докончить он не успел. Ползучие корни обвились вокруг его рта, на девственно-белый снег посыпались комья глины.

Дюжина метнулась вперед, руки уже потянулись к топорам, но Проныра замотал головой, в золотистых глазах застыла мольба. Пес сердито зарычал.

– А теперь отвечай на вопрос. – Патриарх неотрывно смотрел на Пятака.

Пятак беспомощно развел руками:

– Отец меня выгнал. Я не оправдал его надежд в отличие от младшенького. Сказал, если не сгину сам, он найдет способ обставить мою смерть как несчастный случай… – Он осекся и пожал плечами. – Вот я и сбежал. – Щеки у него пылали, взгляд не отрывался от земли.

– Ясно, – задумчиво протянул Патриарх. – В проницательности твоему отцу не откажешь. А теперь расскажи про юношу подле тебя. Кто он?

Пятак смущенно покосился на приятеля:

– Шестой – мой друг.

– Друг, значит.

В глазах Пятака промелькнул страх. Дюжиной вдруг овладело дурное предчувствие.

– Да, – чуть слышно подтвердил Пятак.

Повисла пауза. Дуб понимающе улыбнулся.

– Приятель, ты чего? – изумился Шестой.

На щеках Пятака выступили алые пятна, которые лишь подчеркивали мертвенную (хуже, чем во время болезни) бледность лица.

Растерянность и недоумение Шестого постепенно сменились пониманием.

– Ты… я тебе нравлюсь? Не только по-дружески?

Пятак, потупившись, молчал. Дюжина ощущала его боль и смятение как свои собственные.

Патриарх разразился оглушительным хохотом, и девочка крепче стиснула рукояти топоров, с каждым ударом сердца ее гнев нарастал. Пес рычал уже не таясь.

– Какое право ты имеешь лезть ему в душу! – завопила она. – Зачем издеваешься?

– Могу и издеваюсь, – осклабился Дуб. – Вы попросили помощи и согласились на мои условия. – Темные бездны глаз уставились на нее, улыбка под бородой стала шире. – А теперь расскажи, почему ты оказалась на заимке?

Дюжина стиснула зубы так, что скулы свело судорогой. От нее он откровенности не дождется. Хрум впился в нее коготками, его страх передавался ей, отравляя кровь.

– Упрямица, – пожурил Патриарх. – Ну, ничего, будет и тебе стимул.

Пес вдруг истошно завыл и, рухнув на снег, забился в конвульсиях.

Объятая ужасом, Дюжина бросилась к нему с воплем:

– Прекрати! Что ты с ним сделал?

– Всего лишь исполнил его заветное желание, – скромно откликнулся Дуб. – Он ведь мечтал обрести бренное тело. А от боли до бренности один шаг.

Невыносимо было видеть чудовищные муки Пса. Пальцы девочки машинально стиснули топоры, на глаза выступили слезы.

– Если не ответишь, мы с Псом решим, что ты эгоистка, – подначивал Дуб. – Я-то надеялся, он тебе дорог. Впрочем, ты всегда плохо заботилась о дорогих тебе людях, верно, Синичка?

Ужас ледяными тисками сдавил грудь. Шестой беззвучно повторил ее имя, Пятак глянул украдкой и участливо коснулся плеча. Но тут же отдернул руку, точно боялся, что Дюжина стряхнет ее первой.

Девочку вдруг охватила тоска. Какая ирония, что Пятак проявил к ней симпатию именно сейчас, когда горькая правда вновь распалит в нем ненависть.

– Синичка, – издевательски протянул Дуб. – Я жду.

Пес стонал и корчился. Выбора нет, ей придется заговорить. Она опорочит себя перед товарищами, падет в их глазах, вероятно, станет изгоем.

Но если такова плата за спасение Семерки, так тому и быть.

Глава 33

– Я подалась на заимку после гибели моей семьи, – отчеканила Дюжина, глядя в клубящиеся бездны глаз древнего Дуба. Едва ли он довольствуется этой фразой, но попытаться стоило.

– Очень близко к истине, но вместе с тем очень далеко от нее. – Патриарх сокрушенно вздохнул. – Пес такой славный Хранитель. Интересно, каково ему будет нести службу на трех лапах?

– Перестань! – выкрикнула Дюжина. Сама мысль, что Пес пострадает – пострадает из-за нее, – была невыносима. – Вся моя деревня погибла от рук пещерного клана. Поэтому я и подалась на заимку, хотела обучиться навыкам Охотника.

Патриарх зловеще улыбнулся:

– Метишь в Охотницы?

– Нет, – собравшись с духом, ответила Дюжина.

Пятак и Шестой странно дернулись, однако девочка не отважилась глянуть в их сторону. И без того чувствовалось, насколько оба потрясены и разочарованы. Ничего, переживет.

– Тогда зачем тебе навыки Охотника? – выпытывал Патриарх.

Дюжина медлила. Патриарх выразительно покосился на нее, потом на Пса. Намек был ясен.

– Отомстить за семью. – Хотя сердце лихорадочно билось, голос не дрогнул. Дюжина никогда не произносила этого вслух и не собиралась произносить даже под угрозой смерти, но жалобное поскуливание Пса развязало ей язык. – Пещерный клан убил моих родных. Око за око. – Она не мигая смотрела на Дуб.

– Надо же, – притворно изумился тот. – Кровная месть. Кое-кто покривил душой на присяге. Что думаешь по этому поводу, Шестой?

Взор Патриарха беспощадным прожектором метнулся к Шестому, оставив Дюжину опустошенной и измученной. Мысли о мести терзали ее с того кошмарного дня, однако стоило их озвучить, как в сердце поселилась тоска. Девочка гнала от себя это чувство, опасаясь углубляться в него.

– Н-не знаю, – выдавил Шестой.

– Вот мы и добрались до мальчика-обманщика, – журчал Патриарх, откровенно наслаждаясь ситуацией. – Приберег самое сладкое напоследок.

Шестой побледнел и встал навытяжку, словно аршин проглотил. Дюжина с отвращением осознала, что не в силах удержаться от любопытства.

– Зачем ты явился на заимку, мальчик-обманщик?

Шестой набрал в грудь побольше воздуха и шумно выдохнул.

– Мои родители тоже погибли. – (Дюжину потрясло отчаяние в его взгляде.) – Вместе с ними умерла и моя связь с кланом. Поэтому я и отправился на заимку.

– Хм, ясно, – задумчиво протянул Патриарх. – А почему твоих родителей убили?

– Почему? – воскликнул Шестой. Вопреки предостережению его голос звенел от негодования. – Откуда мне знать? Они были славными людьми!

– Конечно-конечно, – закивал Дуб. – Вы с Дюжиной, часом, не товарищи по несчастью? Не пещерный ли клан погубил твою семью?

Плечи Шестого поникли.

– Э-э-э… нет.

– Откуда такая уверенность? – вкрадчиво спросил Дуб. – У Синички истребили всех