«До чего же я несчастный-то!» — горько сокрушался Стас, поскребывая густую щетину на щеке. Ему так стало жалко себя, что переполняющие душу эмоции выперли целиком на мятую физиономию.

Вернувшаяся с кухни Нина, глянув на мужика, едва не обронила чашки с дрогнувшего в руках подноса.

— Ты чего это? — вопросила она жалостливо. — Игореша говорил: у тебя неприятности.

Стас собрал всю волю и физиономию в единый могучий пучок, скинул с себя одеяльце.

— Минутная слабость! — он вскочил с дивана и пояснил. — О Гоше переживаю — как он там без меня?

— Братик твой?

Стас не стал вдаваться в никчемные детали.

— Где я могу умыться, побриться и… как бы это… вернуть природе хотя бы малую часть того, что употребил в последнее время на поддержание огня жизни в измученном невзгодами теле? — он поднял кверху указательный палец, еще раз прокрутил в сознании произнесенные слова. — Хорошо сказал — правда?

Нина задумчиво поморщила носик, подбоченилась сурово.

— Ты бы вчера ночью с таким пафосом беседовал!

Стас па секунду замер, окрашивая щеки и мочки ушей, после чего решил искать необходимые помещения самостоятельно. Но перед исчезновением поведал:

— Не помню — был пьян, не соображал — не виновен; и вообще — мнительная ты какая-то!

Вернулся минут через пятнадцать; в одних джинсах, вытирая на ходу махровым полотенцем густую, потемневшую от воды шевелюру. Негромкое, но весьма выразительное урчание выдавало испытываемое им наслаждение. Нина в это время уже приподымалась со стула, готовая упорхнуть по своим делам — лишь упрямо не проглатывающийся «бутик» удерживал ее. При взгляде на Стаса жевательные движения прекратились, ибо нижняя челюсть просто обязана была отвиснуть.

— Чего? — Стас, попривыкший к скверным сюрпризам судьбы, шарахнулся в сторону, но в дверях за собой никого не увидел и обратил озадаченный взор на Нину.

— Худой-то какой! — жалостливо протянула она сквозь остатки упрямого бутерброда и едва не прослезилась.

Стас глянул сверху на свое и впрямь несколько утончившееся в последнее время тело, прикрыл его кое-как полотенцем и не очень твердо возразил:

— Вовсе я не худой! Можно сказать… ммм… несколько мясистый!

— Ой! — спохватилась Инна. — Пора мне… А ты поешь как следует!

— А как следует? — робко вопросил Стас. — Игорек-то где?

— За Олежкой поехал! — успела крикнуть барышня лишь за секунду до того, как за ней захлопнулась дверь.

— Ну, девки, ну, народ! — недовольно пробурчал Стас. — На себя, селедок, сперва посмотрели бы! Худой… Зато подвижный! И умный… И добрый…

Он хотел зачитать весь список своих великих достоинств, но жажда и голод вынудили направить остатки сил на чертовски соблазнительный завтрак.

Лишь когда весь запас бутербродов был уничтожен и было выпито две с половиной чашки кофе, способность мыслить, пусть пока и вяло, вернулась к Стасу. Почти всю ее он употребил на то, чтобы правильно отползти от стола, плюхнуться на хорошо знакомый уже диванчик и, блаженно пыхтя сигаретой, размечтаться о том чудном дне, когда прекратится истязающая его лихорадка погонь и драк и он сможет беспрерывно наслаждаться сытными, вкусными завтраками да ароматными сигаретами.

В тот самый миг, когда Стас потушил коротенький окурок и с чувством потянулся, готовясь чуть вздремнуть до приезда друзей, в дверь громко постучали.

Беглец ошалело вскочил и бросился к окну. У калитки стоял синий автофургон.

Стас с облегчением вспомнил о рассказах Игорька про парней, развозящих по дачам на таких фургонах молоко с близлежащих деревень. Он утер со лба испарину ужаса и направился к входной двери, чтобы сообщить гостям, что в молоке в данный момент надобности нет.

На крылечке стоял удивительно знакомый мужик с очень подозрительной синюшной отметиной на лбу. Более того — в руках у него почему-то не имелось ожидаемого бидона или хотя бы баночки. Улыбка на красивом лице носила явно зловещий характер.

— Ты кто? — настороженно поинтересовался Стас.

— Дед Пихто! — признался Валдис и сильным ударом кулака в лоб закинул его аж в середину коридора.

Секунд через пять Стас приподнялся, мотнув головой, принял сидячее положение и пощупал раскаленный лоб: появившаяся на нем бурая отметина в чем-то породнила его с гостем.

— Дедуля! — прослезился он. — Ну, наконец-то!

Слезы были искренни. Но вызвало их не появление нового «родственника». Растрогало совсем другое — как много, оказывается, людей по-прежнему помнят о нем и ищут с ним встречи!

Валдис поначалу опешил: решил, что одним ударом избавил ненавистного врага от его недавно мощного разума. Но когда тот взялся за лежащую рядом стальную трубку, предназначенную для Игорева турничка, понял: не тут-то было!

Стас утер скупую слезу, поднялся на ноги и оценивающе потряс увесистым оружием.

В гостиной зазвенело разбиваемое стекло, что-то крупное грузно шмякнулось на пол.

— Кажется, и бабуля пожаловала. — Стас опасливо заглянул о комнату, где из-за стола поднималась тупая физиономия Чабана. — О-о, старый знакомый! Как же я скучал по тебе и по твоим друзьям!

Хлопанье распахиваемого на кухоньке окна заставило Стаса изрядно помрачнеть. С каждой секундой «гостей» становилось все больше, чего нельзя было сказать о нем, по-прежнему остающемся в полном одиночестве. Да и приобретенная с помощью Валдиса позиция оставляла желать много лучшего.

С последним неблагоприятным обстоятельством Стас решил совладать как можно скорее. Прежде чем Валдис успел ему помешать, он юркнул в гостиную, захлопнул за собой дверь и закрыл ее на крепкую защелку. Секунду спустя в дверь забарабанили крепкие кулаки, но Стас уже переключил внимание на новый объект. Помахивая грозной трубкой, он двинулся к Чабану, все еще пребывавшему на коленях за круглым столом.

— Мама… — буркнул Чабан и шумно, чуть ли не с многократным эхо сглотнул; не ожидал он оказаться один на один с уже известными ему жуткими конечностями.

— Не отвлекай ее сейчас, — вкрадчиво пропел ужас Чабана, обходя стол. — Она молится за тебя!

С этими словами Стас коротко взмахнул своим оружием и с хрустом проламываемого дерева опустил его перед самым носом Чабана, едва успевшего отдернуть взмокшую физиономию.

— Сегодня ты немного подвижнее… — похвалил Стас, но не договорил — отвлек проломивший дверь кулак.

Чабан мгновенно проявил несвойственную ему сообразительность. Еще только начал Стас поворот лица в сторону «прорыва», он с грохотом опрокидываемого стула бросился к спасительному окну. На пути вдруг возникла совершенно неуместная в тот миг физиономия «коллеги»; Чабан «отодвинул» ее кулаком в челюсть и сиганул в окошко.

Тем временем Стас, совсем забыв о существовании в природе субъекта по кличке Чабан, метнулся к двери и с наслаждением врезал трубкой но тянущимся к защелке пальцам. Раздался яростный вопль, и пересеченная иссиня-бурой полосой пятерня исчезла.