— Его Величество принимает решения такие, какие считает нужным тогда, когда считает удобным, руководствуясь исключительно соображениями блага Империи и блага своих подданных.

С этими словами я свернул указ и вручил его Арсению Емельянычу. И как только свиток перешёл в его руки, печать глашатая на моём плаще погасла. На этом официальная часть моей миссии была закончена и доктор вознамерился утащить меня на медосмотр, но тут я воспротивился:

— Доктор! Меня тётя в машине ждёт, с Дашей. Она сказала, что если я тут задержусь, сама за мной придёт!

— Арсений! — воскликнул один из докторов. — Не надо! Если эта бешеная ба… простите, князь, эта достойная и уважаемая, но иногда излишне эмоциональная, дама ворвётся сюда высказывать своё недовольство, нас ждёт некоторое количество жертв и разрушений!

— Тем более, мы всегда ждём вас в имении, — вставил я и добавил: — С Кирой!

— Вот-вот! — воскликнул другой доктор. — Теперь тебе надо нанести некоторое количество визитов, официально представить Киру, а потом медовый месяц! Так что выходные, отпуск, обязательно.

— И вообще, теперь вполне официально есть кому за тобой следить, чтобы не загонял себя, — встрял сидевший у окна врач, внешне очень напоминающий мудрого учителя кун-фу из комиксов. — Кира, выпускай коготки и следи, чтобы он регулярно отдыхал.

Все, кроме Заболотьева рассмеялись, причём дружелюбно, а вот он поморщился. А Кира не выдержала и бросилась на шею своему любимому. И через секунду он уже обнимал её своими четырьмя ручищами. А тот дяденька, похожий на старого учителя кун-фу, с усмешкой прокомментировал:

— Ох, что сегодня наплетут Свинские новости!

— Они-то откуда узнают? Если только никто не решит устроить себе рекламу… — скривился Заболотьев и с неприязнью посмотрел на Киру.

— Не волнуйтесь, коллега, они узнают, — хмыкнул «учитель кун-фу».

Я же на сём откланялся и заодно по пути к машине, разговорил своего сопровождающего. Оказалось что капитан Императорской Гвардии Микентий Сидорыч Маркин (вообще-то, если полностью — барон Маркин-Цимлянский, потому как его родовое баронство входит в состав удельного княжества Цимлянского) оказался человеком весёлым, общительным и очень знающим. Что, в принципе, было ожидаемо, потому как в Московском кадетском корпусе учат хорошо и разнообразно, а в гвардии следят, чтобы гвардейцы, причём не только офицеры, но и солдаты, постоянно занимались самообразованием. Надо же! А я по началу принял его просто за ходячий шкаф-в-мундире!

— А меня крёстный уже определил в Петроградский корпус, правда со следующего года… — забросил я удочку.

— Это тоже хорошо! — оживился капитан. — Только ты готовься как следует! Туда просто волей крёстного тебя не возьмут, придётся все экзамены сдавать.

Вот, значит, как всё серьёзно. Значит буду готовиться, да и Дашу надо настроить на деловой лад. Не люблю быть слишком протеже!

Когда я запрыгнул в машину (и чуть не сел при этом на Дашу, сказывается отсутствие опыта и навыка в обращении с той неведомой силой, что заправляет пассажиров в машину), тётя тут же спросила:

— Как всё прошло?

— Неплохо, — ответил я.

— Просто отлично! — пробасил сопровождавший меня капитан.

— Заболотский сильно выступал? — уточнила тётя, на что капитан одобрительно ухмыльнулся:

— Выступал, как же без этого, но юный князь его сразу заткнул. Хорошо заткнул, вежливо, но так, что тот и вякнуть не мог!

— А ты, княже, смотрю, молоток! — деланно восхитилась тётя. — Ладно, работа сделана, теперь прокатимся по Москве!

И мы двинулись. Тётя, как и обещала, повезла нас кататься по бульварам, а я только успевал вертеть головой в разные стороны. Ведь интересно же: Какой она стала Москва, через две тысячи лет после моей смерти?

Естественно, Москва стала совсем другой, разве что главные улицы сохранили своё положение. Насколько это можно определить невооружённым взглядом. Про мелкие улочки и переулки не скажу, потому как туда мы не ездили. Да и много ли заметишь из скользящего над дорогой, пусть даже и не особо быстро, глейдера императорского кортежа? В памяти отложился Железный Феликс, стоящий во главе Гоголевского бульвара (ныне его, в смысле, бульвар, а не создателя ВЧК, называют Диканька). Когда мы его проезжали, тётя обернулась ко мне с первого сиденья и заметила, с изрядной гордостью:

— Кстати, Серж, обрати внимание! Это подлинный памятник той эпохи и историки считают, что это именно автор Мистических Историй.

— Н… да? — хохот, душивший меня я сдержал с огромным трудом. Не, я понимаю, Феликс Эдмундович вполне мог являться кое-кому в ночных кошмарах, а местами был даже страшнее Вия, но, всё же, это персонаж из совсем другой истории.

Тётя, кажется поняла мою реакцию, но не обиделась.

В самом конце бульвара, где мы сбросили скорость чтобы развернуться и поехать обратно, моему взору предстало аж целых две достопримечательности: наземный вестибюль станции метро «Кропоткинская» (совсем такой же, как при моей жизни) и… На месте храма Христа Спасителя возвышалось что-то вроде сложной крестообразной беседки, по масштабам вполне сопоставимой с известным мне храмом. На высокие колонны опирались массивные арки, на которых, в свою очередь, покоился свод, увенчанный сверху вполне православным куполом. Купол, правда, венчал не крест, а трезубец, каждое жало которого изображало стилизованный язык огня. А под сводом из-под земли било яростное голубое пламя. И Сила. Ощущение немыслимой мощи. Эта сила обрушилась на меня и… словно приняла, окутала. Пламя звало и пело, но я не мог сейчас пойти на этот зов.

— Прости… позже… — мысленно прошептал я.

— Мы будем ждать… — прозвучало в моём сознании.

Удивительно, но, похоже, что кроме меня никто этого зова не почувствовал, только тётя с улыбкой сказала:

— Это что, вот когда научитесь видеть магическим зрением, тогда увидите Источник во всей красе!

— Ага, ты уже говорила, — равнодушно ответила Даша. Похоже, она откровенно скучала.

Ещё я заметил, что растительность в черте города очень сильно изменилась. Если раньше преобладали лиственные деревья — ясени, клёны, липы, тополя, то сейчас на бульварах росли почти одни только хвойники. Даже кусты, составляющие нижний ярус бульваров, тоже были большей частью хвойными: живые изгороди туй оживляли высокие стрелы можжевельников и каких-то ещё неизвестных мне растений. Впрочем облетевшие лиственные кусты тоже попадались, наверное лиственными были и те, что стояли закутанные какой-то белой тканью. Похоже, климат