– Как знал, куда еду! – радостно сообщил Батяня всем остальным, извлекая коробку с баночным пивом.

Стас фыркнул, а Саша задумался. А откуда наемный землемер это знал? Неужели нанявший Батяню дядя Герман снизошел до разговора с простым землемером?

Представив себе своего важного дядю, занятого задушевным разговором с Батяней, Саша не выдержал и тоже фыркнул.

А вот Марине было не до смеху. Вчерашнее застолье нанесло их припасам сокрушительное фиаско.

– Я никак не рассчитывала на прибавление нашей компании ровно в два раза. Хлеб закончился. Сыр тоже вчера весь съели. Был бы магазин рядом, сходили, и нет проблем. А тут, я даже не знаю, что делать. Чем нам завтракать? Чаем и пивом?

Выручили рукастые ребята – Саид и Нодир. Они разыскали в шкафах бочонок муки, забытый еще прежними хозяевами, и быстро напекли на сковородке три десятка пшеничных лепешек. Масло было, кто хотел, ел с зеленью, кто хотел – с вареными яйцами, а кто так и с оставшейся после вчерашнего застолья курятиной.

У Саши рука сама собой потянулась к курице, но по дороге отчего-то зависла.

Взгляд уперся в календарь, который висел над столом. Он четко указывал, сегодняшний день – пятница. Постный день. А что там вчера по поводу шумного застолья в пятницу говорил священник – отец Георгий? «Нечистую силу тешите, к себе призываете». Вот что! И ведь правду сказал, долго нечистой силы ждать не пришлось. Не успели подняться от мангала, как явилась она – зеленая лесная девка. Существо точно не ангельского характера.

И Саша курятину не тронул. Лепешки и те съел без масла. Не то, чтобы он верил, что вчерашний инцидент вызван их шашлыком, но так… на всякий случай.

Между тем Марина обследовала холодильник и заявила:

– Едем в Силино.

– Ты же хотела сегодня сплавать к художнику-отшельнику.

– Сплаваем. Но сначала все-таки в магазин заехать надо, припасы пополнить. А то днем ребята оставшиеся от завтрака лепешки поедят, а вечером нужно будет что-то существенное им предложить.

– Я могу и один в Силино смотаться, – предложил Саша. – А вы пока к художнику сплавайте.

– Поплывем вместе, – решила Марина. – Тут недалеко.

– Отшельник, который живет недалеко? Это что-то новенькое.

– До Девичьего озера плыть не больше часа. Там на берегу у отшельника построено что-то вроде летнего домика. Если нам и удастся его найти, только там. Потому что настоящее жилище этого человека припрятано глубоко в лесной чаще, куда никто не знает дороги.

– Ладно, поплыли, раз собирались.

Прогулка на моторке оказалась приятной. Ветер стих, водная гладь была словно стекло. Нестись по ней было сплошным удовольствием. До нужного места добрались быстро.

И едва сойдя на берег, Марина воскликнула:

– Ура! Он тут!

И начала махать руками человеку, выглядывающему из-за ствола сухого дерева. Однако тот не спешил подавать ответные знаки. Просто стоял, не шевелясь.

– Что-то он странный какой-то, – заметил Стас.

Разумеется, Марина тут же кинулась на защиту отшельника.

– И ты был бы странным, окажись в одиночестве на многие годы.

– Это был его личный выбор. И смею предположить, что он и до эры отшельничества был не очень здоровым психически человеком. В отшельники с бухты-барахты, знаешь ли, не уходят. Я еще понимаю, если старый монах решил пожить подальше от мирской суеты, это вполне укладывается в традиции православия. Но чтобы молодой и здоровый мужик, живущий обычной жизнью, вдруг взял и отказался бы от квартиры, жены, детей, работы, любовницы, счета в банке…

– Хватит-хватит! – перебила мужа Марина. – Лучше пойдите к отшельнику, разберитесь, что он застыл, как вкопанный.

– А ты чего?

– Я не пойду. Вдруг он женщин стесняется. Вы идите!

Пришлось идти. Но чем ближе друзья подходили к отшельнику, тем ясней понимали, что с ним и впрямь происходит что-то не того.

Отшельник стоял неподвижно, и лицо у него было совершенно застывшее.

– Э-эй! – осторожно помахал ему Саша. – Мы к вам! Не помешаем?

Отшельник никак не отреагировал. Ну, совсем никак. И лишь подойдя еще ближе, ребята поняли, в чем дело.

– Блин! Он же из дерева!

Фигура мужчины вовсе не пряталась за стволом дерева, она являлась его частью. Неведомый мастер выточил эту фигуру прямо в дереве. Оставалось лишь гадать, дерево изначально было сухим или засохло оно уже в процессе работы на его древесине. Саше хотелось верить в первое. А то как-то претила ему мысль, что забравшийся в такую глушь, чтобы побыть наедине с природой, человек тут же принялся безжалостно кромсать живую еще древесину.

Изображение мужчины лишь наполовину высовывалось из дерева, нижняя часть – ноги и бедра скрывались где-то под толстым слоем старой коры. Деревянное лицо было искажено страдальческой гримасой, словно такое положение дел доставляло ему изрядное неудобство.

– Этакую красоту в сумерках увидишь, так со страху и помереть недолго.

– И рожа какая-то у этого бедняги тоскливая.

По мере прогулки по берегу друзьям посчастливилось увидеть еще несколько работ мастера. Всюду он прибегал к полюбившемуся ему приему, все его скульптуры как бы являлись продолжением деревьев. Где-то выглядывали женские лица, где-то мужские, попадались старческие и даже детские. Но все лица были искажены печатью страдания, рты открыты, как для страшного последнего крика.

– Жуть какая-то! У меня мороз по коже от этих фигур. Зачем он их такими изображает? Можно подумать, что деревья их пожирают и они не в силах вырваться из плена.

– Говорю же, он чокнутый!

Некоторые фигуры можно было потрогать руками, другие располагались повыше, а одна женская голова и вовсе выглядывала из дупла дерева.

– Мне кажется, этот похож на нашего соседа и владельца лодки Дениса, – внезапно произнесла Марина.

– А вон та на Ирину! Правда, Стас?

Стас неосмотрительно кивнул, и Марина тут же ревниво взглянула на мужа.

– Кто такая эта Ирина?

– Не обращай внимания, продавщица из сельпо.

– Это вы у нее вчера столько времени проторчали?

– И да, и нет. В общем, это не важно.

Но Марине так не казалось. И настроение у нее заметно упало, это было видно невооруженным глазом.

– Поехали отсюда! Нет тут художника, ушел он. Спугнули мы его.

– Погоди, раз уж приехали, посмотрим в доме. Может, он ненадолго ушел.

Домик был совсем крохотный, даже не домик, а так, шалашик, сложенный из досок. Внутри находилась подстилка из сухого камыша, перед шалашом имелся очаг, выложенный камнями, найденными здесь же, на берегу. Возле очага стояла домашняя утварь, две грубо слепленные из глины емкости, одна большая, другая поменьше. Они были обожжены на огне и, видимо, служили для кипячения воды. В большой виднелись остатки варева, видимо, это была уха, сваренная из мелкой озерной рыбешки и какой-то травы. Ни картошки с морковкой, ни крупы в супе не наблюдалось. И в емкости поменьше отшельник варил себе травяной отвар, который должен был заменять ему чай. Сюда добавлялись свежие лесные ягоды. Скудная и скучная трапеза. Наверное, отец Георгий был бы доволен.