Картина на самом деле привычная: микромир казино – образец победившего феминизма. Если можно считать им, конечно, равно пофигистское отношение к сотрудникам любого пола и отсутствие отдельных раздевалок.

– Смирнов, опять опоздал.

Пит-босса Стаса у нас недолюбливают. И, собственно, есть за что: раздает штрафы направо и налево. Практически никто в его смену не уходит обделенным.

– Не, Стас, я предупреждал, что задерживаюсь.

– Кого?

– …

– Всю ночь у меня чипером[6] будешь. – Стас сердито хлопает дверью и уходит.

– Чего это он сегодня такой добренький? – Марк недоуменно выглядывает из-за дверцы шкафчика. – Я уже с пятью косарями попрощался, а тут всего лишь чипование светит.

– Погоди, еще не вечер.

Мои полчаса вышли, я встаю и потягиваюсь. Работать ночами уже вошло в привычку, но в душном безоконном пространстве комнаты отдыха спать все равно хочется.

– Куда сейчас? – спрашивает Марго.

– На пятый.

– Там тихо, – говорит Марк, в одних трусах раскладывая гладильную доску. – Вот за восьмым аврал, еще и Капоня явился.

– Эх, Маркуша, нам ли быть в печали, – голосом Капони выпеваю я и выхожу, слыша за спиной заунывное: «Ну Марго-о-о-о-о-о-о!»

* * *

– Давай-давай-давай-давай!!! – на грани ультразвука визжит за соседним столом Капоня – крестный отец местного разлива.

На мой взгляд, для авторитета такого масштаба он уж очень азартен, но факт остается фактом: Капоня – босс какой-то бандитской группировки. Так у нас, по крайней мере, говорят, и у меня нет никаких причин этому не верить.

Зал оглашается счастливым воплем – выиграл. Кошусь краем глаза – сколько? Капоня не жаден, и от выигрыша дилеру перепадают нехилые чаевые. «Чай» у нас делится на всех, потому и интерес мой оправдан.

Стрит. Неплохо. Дробный перестук жетона о металлическую прорезь «чайника» – и внутрь сыплются чипсы.

Пальцы делают шафл[7], а уши уже навострились и ловят: раз, два, три, четыре, пять. Отлично.

За Капоню я всегда искренне рад.

– Пас, – кисло бросает «мой» игрок и встает из-за стола. – Совсем ты меня сегодня не балуешь, Илья. Пойду, пожалуй.

Девушка появляется почти под утро, когда основная волна посетителей схлынула и можно немного расслабиться.

Входит и растерянно замирает в проходе, перебирая в руках несколько красных жетонов. Я стою один за пустым столом и, поймав ее взгляд, чуть-чуть, уголком рта улыбаюсь и делаю приглашающий жест. Она как будто облегченно выдыхает и подходит к столу.

Мне всегда жалко новичков. По разным причинам: кому-то так и тянет шепнуть: «беги отсюда», кому-то, наоборот, следует детально объяснить правила, и он станет постоянным клиентом. Кому-то просто искренне хочется пожелать выигрыша.

Девушка определенно принадлежит к последней категории.

– Во что вы играете? – Она мнется рядом со стулом, не решаясь присесть.

– Пятикарточный покер.

Девушка очень милая, и я тоже мил: улыбаюсь и смотрю ей в глаза. И это все решает – она снова вздыхает и усаживается на высокий барный стул с таким видом, будто вот прямо с этой целью сюда и пришла – поиграть именно в покер. И непременно в пятикарточный. Хотя я уверен на все сто, что минуту назад она понятия не имела, что покеры вообще бывают разные.

Таково магическое действие моего взгляда – внушать уверенность, что мы на одной стороне. Особенно девушкам. Особенно когда мне скучно.

– Расскажете правила? – Она уже расслабилась и весело смотрит из-под косой челки.

– Конечно.

Игра обещает быть очень простой, и инспектор[8] за мой стол не торопится.

Первую раздачу она выигрывает, вторую тоже. Воодушевленная и раскрасневшаяся, пускает весь выигрыш в оборот и с треском проваливается со своими тремя семерками против моего каре.

Даже не приходится делать специальное сочувственное лицо – девчонку и правда жаль. Одета она не ахти, пальцы, хотя выглядят аккуратно, но без модного нынче глянцевого слоя геля, а с простым прозрачным маникюром. Наверняка сама его делает.

Задумывается, кусая губы. Потом решительно дергает головой, отбрасывая челку с лица, и спрашивает:

– А можно делать несколько ставок?

– Конечно, – говорю, – пожалуйста.

Ставит ва-банк все, что есть, так, наудачу, оставив жетонов только на одно удвоение. Из трех. Отчаянная или глупая?

Смотрю с интересом.

Она разглядывает карты по очереди, мрачнея все больше. И вдруг, на последней раздаче, лицо ее расплывается в улыбке.

«Боже мой. С такой выдержкой только в покер», – думаю я, кусая губу, чтоб самому не засмеяться.

Пасует первыми двумя раздачами, третью удваивает. Вскрываемся. У меня минималка, у девочки флеш[9].

Юху-у-у!

– Поздравляю, – расцветаю я, и она, пританцовывая от радости, собирает жетоны.

– Спасибо… – смотрит на бейдж, – Илья! Большое спасибо!

И убегает. Я усмехаюсь, а внутри тепло. Как будто и не было этой тяжелой ночи, будто хлебнул энергетика.

«Спасибо», – ну надо же.

Я-то чего.

А потом мир переворачивается.

Буквально как чертовы песочные часы. И что интересно: он ведь проделывал этот трюк не раз и не два, а я просто не видел. Словно был тем песком, что пересыпается из одной части мира в другую, точно такую же. Песком, чей цельный образ держат тонкие прозрачные стенки, а ему, конечно же, и невдомек, что за их пределами существует что-то еще. Пока вдруг от удара сдерживающие его рамки не покрываются трещинами. А потом и вовсе рассыпаются без следа.

Удар по границам своей жизни я получил в туалете. Спокойно мыл руки, раздумывая, идти ли сразу домой или загреметь с ребятами в бильярд, куда они меня дружно зовут. С одной стороны, хочется спать, с другой – завтра же выходной, да и когда еще отрываться, если не в двадцать два?

Эх, была не была, к черту сон, здравствуй, веселье!

Прогоняя остатки сонливости пригоршней ледяной воды, вдруг явственно ощутил чье-то присутствие. И все равно вздрогнул, подняв голову и обнаружив в зеркале у себя за спиной давешнего игрока. Того, что собирался уходить.

Быстро взял себя в руки и, вытираясь бумажным полотенцем, сказал:

– Мы уже закрываемся.

Правило, вынуждающее дилеров ходить в туалет парами, у нас самое часто нарушаемое. К тому же игроки уже разошлись, и я понятия не имел, откуда вдруг выскочил этот. Не сидел же он все это время в кабинке?

Попытался обойти его, но он преградил дорогу. Пару раз резко вздохнул, собираясь с духом, и выпалил:

– Мне очень нужно выиграть сегодня, Илья.

– К сожалению, мы уже закрываемся, – дежурно ответил я. – Приходите завтра.

– Ты не понимаешь. Мне нужно выиграть сегодня. Сегодня, – немного помялся и тихо добавил: – От этого зависит моя жизнь.

– Уверен, что вы преувеличиваете, – мягко, как тяжелобольному, сказал я. По сути, многие из них и есть тяжелобольные – игромания та еще зависимость. А если и нет, что я мог сделать? Озвучил свои мысли: – К тому же, вы ведь знаете, я никак не влияю на результат. Извините.

Снова направился к выходу, но он схватил меня за руку и быстрым шепотом заговорил:

– Нет, ты влияешь! Ты как раз влияешь! Просто не хочешь, но мне очень надо, Илья, пожалуйста! Я прошу! Только один раз, подыграй мне!

Я выдернул руку. Понятно – очередной псих. Не так давно один такой разбил дилеру голову пепельницей. До сих пор, бедолага, в больнице лежит.

– Простите, – сказал сухо и направился к выходу. – Ничем не могу вам помочь.

– Ты не веришь мне! – заорал он. – Ты, единственный, кто может помочь, и ты мне не веришь! Бестолковый беспамятный робот!!!

Чего?!

Я на мгновение замер на пороге, зацепившись за бред его слов. Потом дернул головой и взялся за ручку двери, но время будто бы растянулось.

– Значит, не поможешь, – с горечью шепнул он прямо в ухо. Как он успел подойти так близко? – Это конец для меня, понимаешь ты?

Я изо всех сил нажал на дверную ручку, но та поворачивалась медленно, будто воздух вдруг стал осязаемым, плотным.

Наконец повернулась, ура! Я выскочил в коридор, чувствуя, как гулко в ушах бьется сердце.

Дверь за спиной захлопнулась, словно притянутая пружиной. Но до этого я успел услышать вслед:

– Как ты пришел сюда, Илья?! Куда ты уходишь? Просто подумай!

Куда «сюда»? В туалет? Что за хрень?

Покачав головой, я пошел переодеваться. Но, натягивая джинсы и майку, краем уха слушая шуточки Марка и даже умудряясь чего-то ему отвечать, я продолжал крутить в голове эту мысль: как я прихожу сюда? Куда «сюда»? И главное: почему слова явно выжившего из ума психа не выходят у меня из головы?

Мы гурьбой вывалились на улицу. Раннее утро, когда солнце только встает, а жаркая пелена дня еще не обрушилась на беспомощный перед ней город, такое утро уже