– Good luck.

– …будут расформированы и деблокированы.

– Listen to me and repeat after me. Is that right? That’s wrong.

– Во избежание осложнений…

– Ones more. That’s wrong!

– …надлежит прекратить огонь…

– No, that’s wrong! That’s wrong! No, that’s wrong! Well. Continue.

– Ждать дальнейших указаний…

– Thank you. Please, go on.

Наш взвод, вернее, пятеро тех, кто оставался боеспособен, находился в окружении куда меньше других. Но и мы испытали разрушающее давление безысходности. Мутное будущее размывает тебя в настоящем. Свобода – естественная базовая потребность. Заключение любого рода – это болезнь. Как чума или старость, как чрезмерный голод. Время беспощадно. Исход один.

Спор разгорелся, едва воссоединению нашего взвода стукнуло десять-пятнадцать минут. Довгань забегал взад-вперед мимо занятого нами столового столика. Гайдук, упрямо набычившись, умело ковырял ногтем столешницу. Шапинский поначалу отмалчивался. В ярости Сотник перекусил свою спичку надвое и бросился в очередной раз:

– Так это!.. Как бишь его, батьку-то местного?!

– Жорик.

– Спокойно, Сотэ. Он ничего не говорит. Ничего вообще, – урезонивал того Довгань.

– Вот то-то и оно! Молчит, красава. Блядь, кто он такой вообще?!

– Ты че, дурак?

– Да ладно, ладно. Тут у него, базара нет, все ништяки. Катакомбы, блядь. Надо будет – и год в норах этих просидим, – провоцируя всеобщее негодование, кинул кость Сотник.

– Хрен там. Я пас. Вы как хотите… – хмуро вставил Шапинский.

– Вы че, братва, ну его на хуй. Это без меня! – открестился яростно Гайдук.

Чудесным образом спичка воскресла, и темпераментный Сотэ присмирел. Он пропустил успех собственного задела мимо ушей.

– Вообще, не в этом дело… – начала я в образовавшейся паузе.

– Да что, плохо, что ли? Домой, до хаты, – угрюмо перебил Гайдук.

– Да ебана…! Кто тут, покажи, тебя зовет домой?! – воскликнул Довгань и сам себе ответил: – Да кто угодно, только не майор.

– Кто-кто? Мне глубочайше похуй кто. Домой. Все. И нахуй этого кавказца. То бишь майора.

– Он туркмен, говорят…

– Мне похуй, говорю. Я командира своего вот этими вот руками закопал. Придет черед, второго закопаю. Не дай бог, тьфу-тьфу-тьфу. А этот чурка мне ни сват, ни замкомбат…

– Не то ты говоришь.

– Говорю, как знаю. Этот Жорик что-то мутит, видно сразу.

– Что? Что здесь такое можно замутить? – вяло вступилась я.

– Я знаю? А все равно нечисто. Глазки у него, бля, так и бегают, туда-сюда, как тараканы. В башке так и тикает. А нам – молчок.

– Просто он не верит, – попыталась я объяснить.

– Кому?

– Никому. Ни сепарам, ни нам, ни воеводам. У него это, как его… забыла. Манера, что ли. Спрашивает всех, а сам себе сопоставляет. Истинно только то, что он может проверить. Другого как бы и нет.

– А мне по барабану все его манеры…

– Точно!

– Да нет, смысл есть. Его задача не проверять, а не ошибиться. И не слить полста парней, что под тобой, бесплатно в землю. Как это тут, сказывают, не раз бывало.

– Да надо ж, ну какой же Робин Гуд с Перекопа выискался. Не обольщайся даром! Чхал он на нас, Бойко, чхал с горы! У него в «мешке», знаешь, «Белым лебедем» пахнет!

– Ну это ты загнул, чувак!.. – снова осторожно влез Шапинский.

И сразу пожалел. Сотник вскочил, с грохотом уронив свой детский стульчик.

– Ага!.. Я? Загибаю?! Довга, скажи?

– Ну тихо, тихо…

– Да вообще, что тут ловить-то? Сцепились, гля, что те собаки. Гнием с башки вхолостую, как рыба снулая. Давно валить к хренам пора, – бухнул Гайдук.

– А, ну да. Прям щас? Один пойдешь? Или прихватишь кого? – нервно отозвался Довгань.

– Час придет – все пойдем…

– А куда? Налево? Направо? Лапки кверху и в лесок, к жукам на брюхе? Или лучше уж сразу минным полем двинем? Так оно, конечно, побыстрее.

– Приткнись, «на брюхе», – толкнув ногой свой стул, теперь поднялся Гайдук. – Я не спешу.

– Ты че, чувак, че за базар в натуре?

Противники нависли над узкой столешницей парты, изучая физиономии друг друга.

– Да че за бред, в натуре? Тормози, братва…

Разговор перетек в плохо контролируемую область личных оценок. Я временно устранилась: блестящий аргумент все не появлялся.

В сущности, весь этот разговор был неосознанно фальшив. В этом «споре» было не больше одного мнения. Одного на всех: что рано или поздно, но пропустят! С небольшими разногласиями: «когда?» и «как?» Ярость спорщиков была кривым отражением неуверенности. Никто и ничего не знал наверняка и знать не мог. Так спорят о Христе. Мерило истины – вера, тут уж кому как повезло.

Меня удивляло, как мнение мое невероятно далеко от товарищей и, напротив, близко к резонам человека, которого я ненавижу и, по-честному, боюсь. Жорик не зря опасался подобных брожений. Ведь даром не отпустят. Подарить противнику нехилый кусок живой силы, обстрелянной, вооруженной и все еще боеспособной? Мы же подъедим-поспим, железо подлатаем – да и камбэк через месячишко! По ранее хоженным тропам и уже известным местам.

Учитывая численное превосходство армии Страны над повстанцами, сценарий чудесного нашего освобождения автоматом становится в ряд утопических. Повторная кампания на том же месте может стать для сильно потрепанной Республики неподъемной. Нет, в этой игре разменивается что-то иное. Крупнее. Такое скрытое и незаметное, как многоэтажка на пути у муравья. Но все это из разряда «тонких чувств». Как это можно объяснить словами?

Надо мной вяло разгоралась новая беспочвенная склока. Я отчаялась надумать умное и кинулась с ходу, как голая в прорубь:

– Окститесь, вы! Какого черта, кому нужно нас отпускать? Да ни нашим, ни ихним, никому!

– Бойко, ты-то че?

– Что, бредишь? Переутомилась? Кому это «никому»?

– Никому! Стране надо, чтоб мы оставались тут. Стояли и держали оборону. Отступив, мы теряем позиции, признаем свое поражение и даем противнику карт-бланш. Сепара, напротив, могут опасаться нашего последующего возвращения. Проще им тут нас додушить, да и закрыть нахуй эту лавочку. И что выходит? Нас деблокировать невыгодно вообще!

– Ну что болтаешь? Головой приложилась малехо? – доброжелательно изумился Сотник.

Внезапно Шапинского поразил приступ такого красноречия, что я потеряла последние шансы быть услышанной.

– Мы – армия Страны! – сказал он хорошо поставленным голосом. – А интересы страны – это боеспособная армия прежде всего. Нас будут пытаться вывести при первой возможности. И вообще, по всем международным конвенциям, уничтожать окруженцев – военное преступление. Мы, между прочим, правовое государство! Одной ногой в Европе! Если ж ватники начнут нас тупо отстреливать, от них последняя Осетия отвернется. ООН с ОБСЕ такой тут хай подымут, что мама родная! И Старшему брату глаз на пятку натянут, придется им прибрать ручонки от наших-то границ. А кацапам этого ой как не хочется!