Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Снова письмо оборвалось неожиданно. Это так было не похоже на Жана, что Офелия даже немного расстроилась. История казалась ей нестерпимо грустной, далекой от всего того, о чем раньше рассказывал Жан. Он словно прощался, хотя никаких прямых намеков и не было. Наоборот, в последний день лета он обещал ждать. Но чего ждать?
Офелия отложила письмо и задумалась. Раньше было здорово и весело ждать новой встречи, предвкушать веселье и приключения. Но теперь? Что ждет она сама и что – Жан? Решив тогда, на берегу, что она влюбилась в друга, Офелия сама себе отрезала пути к отступлению. Как определить любовь? Разве это то же самое чувство, что она испытывает к отцу, например? Понятно, что нет. Родители Жана точно любят друг друга, поэтому они вместе, у них дети, семья. А Офелии всего пятнадцать. И пока она достигнет того возраста, когда девушки обычно выходят замуж, всё сможет ещё поменяться сотню раз. Да уже сейчас она не такая, какой была летом. Через год или даже два, Жан был прав, она сама не сможет себя узнать. Есть ли смысл ждать чего-то? И можно ли влюбиться один раз и навсегда? Они – люди из разных миров, ей всегда было трудно понять истории юноши, но он видел её насквозь. Незримо Жан каждый день присутствовал в её жизни, будучи далеко отсюда. За краем моря или где-то ещё. Кто же он такой на самом деле?
Сложно. Всё вдруг показалось Офелии слишком сложным. Отношения с отцом, учеба, планы на жизнь и даже само будущее казались такими близкими и странными. Будто она смотрела в книгу и не понимала слов, хотя знала буквы. Ей захотелось спрятаться от всего этого, не пускать новое в свою жизнь. Почему нельзя сделать как в сказке? Всего лишь сказать волшебную фразу «они жили долго и счастливо», а дальше закрыть книгу и… И что? Офелия забралась под одеяло, укрылась с головой и постаралась не думать.
Почему ещё год назад жизнь была такой простой и веселой. Нужно было только прилежно учиться, быть послушной, плести косы, рисовать, купаться в море и болтать с Жаном. Теперь же надо разговаривать с отцом на сложные темы, разбираться в своих чувствах, строить планы на будущее и много, очень много трудиться, чтобы занять своё место в этом мире. Сейчас Офелия понимала, что не хочет никакого своего места, ей хорошо здесь. В образе маленькой девочки из крошечного городка с узкими улочками и оранжевыми черепичными крышами. Как жаль, что придется покинуть это родное место. Возможно, она никогда сюда больше не вернется. Ну, разве что станет приезжать на каникулы, а потом – в отпуск. Нет. Это слишком. Офелия чувствовала, как горечь скорой утраты, горечь расставания с беззаботным волшебным детством подбирается к её шее, душит её и заставляет плакать.
Она вспомнила, как Жан терпеливо ждал, пока она не прекратит плакать, как заботливо гладил её по голове, и тихо роняла слезы на подушку. Хочет она того или нет, но время не остановить. Можно сколько угодно мечтать об этом, представлять волшебные истории, но ничего не изменится. Офелия слышала, как стучит дождь за окном, как сыпятся сообщения на телефон с противным тренькающим звуком, и ещё сильнее куталась в одеяло. Пусть всё останется как есть хотя бы сейчас, в этот вечер. Она, как Роза из истории Жана, хочет побыть одна на берегу, в защищенной со всех сторон бухте. Как в детстве. В уютном детстве, где есть теплые руки отца, пушистые мордочки мягких игрушек и ласковый морской бриз.
С этого серого осеннего вечера жизнь Офелии словно поделилась на две части, да и сама она чувствовала себя не совсем собой. Утром она училась в школе, весело болтала с одноклассницами, понимая, что теперь они – старшеклассники. После школы всё так же бегала к Лили, чтобы помочь и порисовать. А вечера проводила в своей комнате за занятиями, изредка спускаясь к отцу в гостиную, чтобы выпить чаю и посмотреть очередной популярный фильм. Разговоры с Мартином не клеились, в основном обсуждали успехи в учебе и поступление в колледж. В те редкие вечера, когда Офелия уходила с друзьями погулять, Мартин терпеливо ждал её на кухне, стараясь не выдавать своё беспокойство. Но дочь никогда не опаздывала, всегда рассказывала о том, как прошел вечер, нарочито прилежно и подробно. Тому самому однокласснику, который весной приглашал её в кафе, она отказывала во встречах, непременно сообщая об этом отцу. В общем, старалась быть идеальной дочерью. Давалось ей это с огромным трудом, потому что она перестала чувствовать себя настоящей.
И когда отец засыпал, а дом погружался во тьму, Офелия выбиралась из постели и уходила на чердак. Сидела там, среди старого хлама, и смотрела в окно. Ей представлялось, что вокруг не коробки с детскими вещами и старыми книгами, а сухая летняя трава, а над ней не шумная черепичная крыша, а любимое дерево. Где-то далеко, ближе к горизонту, шумит море и сейчас, стоит только моргнуть, появится Жан, принесет светлячков или тугой мяч, и можно будет забыть обо всем, просто радоваться жизни. За долгие осенние месяцы Офелия успела перечитать все письма, выучить их наизусть и нарисовать в свете фонарика сотню рисунков. На них оживали истории Жана и иногда появлялись далекие, неизвестные миры, где вместо цветов растут звезды, где с неба вместо снега падает цветочная пыльца, а разноцветные ракушки никогда не рассыпаются в прах. Насколько легче было бы, если бы Жан сейчас держал Офелию за руку. Как десятки раз до этого – перед прыжком в реку, с обрыва, да и всегда, когда ей нужна была поддержка.
День за днем, некогда веселая и улыбчивая девочка, превращалась в серьезную и закрытую от всех юную девушку. Спасаясь от одиночества, она всё больше погружалась в творчество – рисовала каждую свободную минуту. И снова Мартин вспомнил свои переживания о том, что его дочь мало общается со сверстниками. Теперь он понимал слова Лили и постоянно обращался к ней за советом – подросток не должен постоянно сидеть дома, она должна учиться жить, взаимодействовать с людьми. Но Лили успокаивала его утверждениями о том, что с Офелией всё хорошо. Просто сейчас у неё сложный период и ей просто нужно тепло, любовь и поддержка близких. Скорее всего, говорила Лили, девочка тревожится из-за скорых изменений в жизни, а
