Во время Первого крестового похода Триполи избежал захвата благодаря своим фортификационным сооружениям и искусности местного эмира, который снабжал крестоносцев припасами и закрывал глаза на разграбление его земель. Но теперь, после создания Иерусалимского королевства, те больше не могли игнорировать губительную угрозу со стороны Триполи.

Трудности Первого крестового похода отнюдь не подорвали замечательную энергию Раймонда. Едва солдаты окружили стены, он уже приступил к работе над огромным замком, который, по его замыслу, должен был с одной стороны перекрыть доступ к городу, с другой – защитить его будущую столицу. Уверенности – несмотря на последние события – ему было не занимать. С самого начала осады он нарек себя графом Триполи.

Король Балдуин хоть и относился с большой осторожностью к мотивам Раймонда (еще одного не подконтрольного ему принца, подрывавшего его авторитет), но поддерживал это начинание как только мог. Безопасность Иерусалима была слишком важна, чтобы подрывать ее личными опасениями и тревогами. К счастью для короля, череда неудач Раймонда на Востоке продолжалась, его по-прежнему преследовало невезение. Совершившим вылазку защитникам Триполи удалось сжечь часть его замка, на него обрушилась горящая крыша, он получил тяжелое ранение и через полгода скончался.

Уход со сцены некомпетентного, хотя и отважного Раймонда обернулся для Балдуина огромным преимуществом. Король лично возглавил осаду, а 12 июля 1109 года взял город и основал графство Триполи – последнее государство крестоносцев.

Вся эта история еще больше подчеркнула его авторитет и королевскую власть. Он не только успешно закончил войну, неизмеримо усилив присутствие крестоносцев на Востоке, но также добился, чтобы Триполи контролировал не противник, а вассал. Город он отдал старшему сыну Раймонда Бертрану, которого как раз вызвали с Запада. Только-только приехав, он всецело зависел от поддержки Балдуина и вряд ли стал бы доставлять проблемы.

Короля теперь можно было по праву называть величайшим военачальником Востока, хотя он еще и не довел дело до конца. В продолжение своих побед он отправился на север, чтобы завоевать оставшееся побережье. При поддержке флота, присланного норвежским королем Сигурдом Крестоносцем, Балдуин в 1100 году захватил Сидон и Бейрут, вырвав большую часть Ливана из исламских рук, после чего повернул на юг и двинулся вдоль побережья. К концу следующего десятилетия ему принадлежала чуть ли не вся Палестина, держались одни только Тир и Ашкелон.

Эти неутомимые усилия, за которые его, по большей части, никто не благодарил, истощили Балдуина. Теперь ему было без малого шестьдесят лет, и, кроме него, предводителей, первоначально возглавивших крестовый поход, по сути, больше не осталось. Особенно значимая смена караула имела место быть в последние несколько лет. В 1112 году после непродолжительной болезни умер племянник Боэмунда Танкред, в тот же год скончался и сын Раймонда – Бертран. После их ухода в мир иной, в 1118 году не стало преемника Урбана папы Пасхалия II и императора Алексия Комнина – блестящего сценического партнера, подававшего реплики принцам-крестоносцам Первого крестового похода.

Явно старея, Балдуин в последний раз, будучи во главе армии, нанес удар по Египту, дабы ослабить набирающую мощь армию Фатимидов. Выйдя к Нилу, он поразился количеству рыбы, которая водилась в реке в таком изобилии, что его рыцари могли даже накалывать ее на острия своих копий. В тот же вечер он пожаловался на жуткие боли в животе, объясняя их чрезмерной неумеренностью за обеденным столом. Но когда отдохнул, лучше ему не стало. Решение возвращаться приняли слишком поздно, и 2 апреля 1118 года в небольшом египетском городке Эль-Ариш Балдуин I умер[78].

Его утрата стала тяжелым ударом для всего Утремера. Если на момент основания Иерусалимское королевство представляло собой беспорядочное, хаотичное пространство, то он превратил его в сильное и стабильное государство. В равной степени за счет талантов и упорного труда Балдуин создал монархию с централизованной властью и обеспечил сообщение с морем. Но что еще удивительнее, ему удалось выполнить почти невозможную задачу, заставив вечно пререкающихся баронов работать вместе. Балдуин, как никто другой, стал архитектором устойчивого присутствия в Палестине христиан. И его уход тут же дал о себе знать.

После смерти Балдуина Иерусалимское королевство оказалось на перепутье. Детей у усопшего не осталось, а ближайший его наследник по мужской линии, старший брат Эсташ Булонский, сидел в Европе и из своего уютного дома уезжать не собирался. После долгих дискуссий собравшиеся вместе бароны Утремера решили вручить корону кузену покойного короля, Балдуину де Ле Бургу – последнему высокородному дворянину из поколения первых крестоносцев.

Новый король, коронованный в Пасхальное воскресенье 1118 года, представлял собой разительный контраст с предыдущим правителем – контраст, достойный отдельного внимания. Если Балдуин I был харизматичен и великодушен, то Балдуин II – весьма осторожен и, что называется, себе на уме. Он хоть и не обладал талантом общения с самыми разными людьми, столь характерным для его предшественника, но был тем не менее истинно благочестив и полон решимости стать хорошим правителем королевства.

Уже очень скоро жизнь подвергла его испытанию. В стане врагов Утремера всегда царил разлад. Египетские шииты и турецкие сунниты, осевшие в Сирии, больше заботились о нападениях друг на друга с целью очистить ислам «от скверны», нежели думали о борьбе с общим христианским врагом, занявшим территорию между ними. В то же время успехи Балдуина I убедили их уладить все разногласия перед лицом угрозы более высокого порядка. Когда с момента восхождения Балдуина II на трон прошло всего несколько недель, ему сообщили: с юга наступает объединенное войско фатимидов-шиитов и турок-суннитов. Это стало чем-то вроде кошмара, от которого «чувствительные» крестоносцы просыпались по ночам в холодном поту.

Балдуин II собрал все имевшиеся в королевстве силы и выступил дать им бой. Целых три месяца армии стояли друг напротив друга, но ни одна из них не желала сделать первый ход. В глазах мусульман западных рыцарей по-прежнему окружала аура неуязвимости, в то время как франки не только сомневались в мужестве нового короля, но и не знали – по лаконичному выражению одного современника, – чего ему больше хотелось: жить или умереть.

Верх в конечном итоге взяла репутация франков. Исламские предводители не пожелали рисковать, давая бой или на неопределенный срок сохраняя свой союз, и отступили – угроза сошла на нет. Так что свое правление новый король начал с победы, пусть и маленькой, однако та слава, которую Балдуин II тем самым снискал, в следующем году тут же померкла. Закрепившаяся за франками репутация непобедимых оказалась палкой о двух концах, потому как он убедил западных рыцарей, во всем остальном весьма благоразумных, пойти на огромный риск. Роже, новый принц Антиохии, от которого зависели благополучие и безопасность всего христианского севера, решил укрепить свои восточные границы и с этой целью предпринял широкомасштабное наступление на эмират Алеппо.