– Не нужно никому звонить, просто спускайтесь, – отрезал Гончаров и отключился. Он всегда так делал, словно не желал и боялся, что кто-то повесит трубку раньше его. Словно это такое соревнование, в котором он обязательно должен победить.

– Степка, вставай, подлец. Ты знаешь, что я из-за тебя ногу порезала? – крикнула Маша, распахнув дверь в коридор. В ответ ей донеслось недовольное бурчание.

– Не ты ли сама стакан кокнула?

– Не ты ли меня поил? – Маша возникла на пороге кухни, стоя на одной неповрежденной ноге. – Слушай, там, над диваном, в шкафчике лежит мамина аптечка. Дай, а?

– Я могу сделать это не поднимаясь? – пробормотал Степка, подтягивая ноги к груди и сворачиваясь клубочком.

– Слушай, тебе что, надо, чтобы и тебя уволили? Половина одиннадцатого!

– Плевать.

– Да? А если у Щучки интернет упадет? А тебя нет.

– Я болею. Я не выспался. Мы легли час назад.

– Меня там водитель ждет, мы можем тебя подбросить до офиса. Иди умой свое рыло.

– Чем тебе не нравится мое рыло! – возмущенно закряхтел Степан, но приказание выполнил, хоть и с трудом. Перспектива доехать до офиса на тачке вдохновила его и вдохнула в него второе дыхание. Впрочем, оба его дыхания были несвежими. Маша вручила ему зубную щетку.

– Это моего брата. Не думаю, что его бактерии хуже, чем твои, – хмыкнула Маша.

– Это, между прочим, обидно. – Степа щетку взял и через десять минут вернулся на кухню вполне приличным, умытым, пахнущим мятой и Машиными духами, которыми он воспользовался в качестве дезодоранта.

– Идиот, – фыркнула Маша.

– Лучше бы кофе дала.

– Нету у меня кофе. То есть, может, и есть, только мне некогда его искать. Захар тут торчит с восьми утра.

– И что? – Степка потянулся и широко зевнул.

– А то, что, если мне с этим человеком предстоит ездить каждый день, лучше не давать ему поводов для ненависти с самого начала. Пошли! – И Машка пнула его больной ногой и тут же ойкнула. Царапина саднила. Было непонятно, как ходить в босоножках, если ступня обработана йодом и перебинтована. Придется остановить выбор на балетках. Или… опять кеды? Маша задумалась, а затем кивнула. Бежевые бриджи, футболка и кеды. Ничего сексуального, ничего делового. Посмотрим, что господин олигарх скажет на это. В конце концов, они же собираются работать на поле, верно? Там вообще положено ходить в синих комбинезонах и касках.

– Ты что, решила уничтожить чувства Гончарова в зародыше? – хмыкнул Степка, оглядывая бледную, лишенную косметики и яркой одежды подругу.

– Я сейчас тебя уничтожу в зародыше. – Маша потянула Степку в сторону лифта. Тот закатился внутрь, как большой колобок. Они молча смотрели друг на друга, пока лифт ехал вниз.

– Это не то, что ты думаешь, – сказала Маша, выходя из лифта. – Мне не нужны ничьи чувства.

– Так уж и ничьи… – Степа раскрыл подъездную дверь, выпуская Машу, но, уже выйдя во двор, Маша вдруг задергалась, а по ее лицу пробежала тень. Степа нахмурился. – Что такое?

– Мария Андреевна? – Темное стекло большого, до боли знакомого джипа опустилось, но Маша продолжала стоять, словно парализованная.

– Николай Николаевич? – пробормотал Степа, первым нашедший нужные слова. – Здрасте.

– Привет, – кивнул Степе Гончаров. – Подбросить?

– Не-ет, пожалуй, – замотал головой Степа, глядя на Машу. Та хмурилась и даже сжала кулаки так, что кончики ее коготков впились в ладошку.

– Ну, тогда счастливо. Мария Андреевна? Вы себя как чувствуете? – Легкая, фривольная манера вернулась к Николаю в тот момент, когда из подъезда вышел Степан, Борискин программист. Вот, значит, кто такие «мы». Действительно, этот хлыщ Левинский в Амстердаме.

– Степа! – воскликнула Маша, цепляясь за приятеля, как за спасательный круг.

– Увидимся потом, да? – трусливо бросил тот и исчез за поворотом. Маша перевела взгляд на скучающего в машине Гончарова.

– Вы что же, предпочитаете ехать на маршрутке? – усмехнулся он Машиной нерешительности. – Я не кусаюсь.

– Кто знает… А где Захар? Вы же сказали…

– Он был тут, а потом я отправил его по другим делам. Вас же не дождешься. Спящая красавица.

– И вы решили отправить своего шофера по делам, зато бросить все свои дела и заехать за мной лично? – разозлилась Маша.

– Да, согласен. Странновато выглядит, – кивнул Гончаров. – Только вот дела мои связаны с полем, а вы мне там сегодня совершенно необходимы. Кстати, ваш компьютерный хлам тоже частично сегодня приезжает. Нужно бы принять.

– Частично?

– Ну, вы же заказали целый контейнер каких-то приборов.

– Я… мне не дали точных инструкций о том, что именно мы планируем делать, – растерянно оправдывалась Маша, усаживаясь на кожаном сиденье рядом с Гончаровым. В машине было прохладно и приятно пахло. – И что может потребоваться.

– Я не придираюсь, успокойтесь. – Гончаров тронулся с места. – Напротив, я восхищен. Вы действительно все продумали. Думаю, я в вас не ошибся.

– Вы так уверены, что это просто странно. Все, что я сделала до сих пор, – это потеряла файлы по проекту.

– И восстановили, – напомнил Николай.

– Ага. Уничтожила плакаты, упала в грязь, сделала несколько картинок. Что из всего вышеперечисленного убедило вас в моем уникальном таланте и профессионализме?

– Ну…

– Послушайте, Николай Николаевич, – Маша уставилась перед собой, сосредоточив взгляд на автомашинах впереди, – я должна это сказать. Обязана.

– Да-да-да, я уже все понял. Вы еще вчера вечером мне все сказали. Спать вы со мной не станете, даже если я об этом вас и не просил. Что-то еще? – уточнил он с досадой. – Может быть, будем для разнообразия работать?

– Вы хоть понимаете, как это странно? – повернулась к нему покрасневшая от возмущения Маша. – Даже если и так, вы должны понимать, что для всех остальных ваше предложение выглядит именно так. Все в офисе считают, что я уже с вами переспала. Уже! Потому что нет никакого другого объяснения, почему вы предложили мне эту работу.

– И вы тоже так считаете? – серьезно спросил Гончаров. – Что в вас нет ничего, что заслуживало бы хорошего шанса? Ни красный диплом, ни прекрасный проект, который вы делали с детьми в прошлом году? Ни ваши картины, что вы вручную нарисовали для нашего проекта? Ни рекомендации вашего же профессора, что вы были его самой лучшей студенткой? Инициативной, креативной и смелой?

– Откуда вы это знаете? – вытаращилась на него Маша.

– Прежде чем приглашать кого-то, я обычно проверяю его прошлое, – пожал плечами Гончаров.

– Да? – Маша была по-настоящему потрясена. То, что говорил о ней ее любимый учитель, не было включено в ее резюме, никому она об этом не говорила. И дети, ее прошлый проект.