– Ваша машина, мсье, – вежливо напомнил емушвейцар, желая избежать пробки перед отелем «Ритц». Две фотомодели спешили насеанс съемки, и поданный Питеру лимузин мешал им уехать. Девушки были вполуистерическом состоянии, они кричали и махали ему руками.

– Простите.

Питер дал швейцару на чай и сел в машину. Шофер вырулил нашоссе, ведущее в аэропорт. Сидевший рядом с ним Питер не отрываясь смотрелвперед.

Энди взял с собой Оливию на встречу с двумя конгрессменами ипослом в посольстве США. К этой встрече он готовился всю неделю и настоял натом, чтобы жена поехала с ним. Поначалу он был страшно зол на нее из-за тойсуеты, которую она вызвала своим трехдневным бегством, но через час после того,как Оливия вернулась, ее супруг решил, что эта история только послужит ему напользу. Вместе со своими менеджерами он разработал несколько версийпроисшедшего, каждая из которых должна была вызвать симпатию, особенно в светеего ближайших планов. Он хотел сделать из нее вторую Джеки Кеннеди. Она дажевнешне чем-то напоминала ее и была женщиной того же «беспризорного» типа, чтоудачно сочеталось с ее стилем, элегантностью и смелостью перед лицом невзгод.Его советники решили, что Оливия как нельзя лучше подходит на роль женыпреуспевающего политика. Теперь они собирались обращать на нее больше внимания,чем это было в прошлом, и хотя бы немного ухаживать за ней. Ни Энди, ни егоприближенные не сомневались в том, что она не будет возражать против изменениясвоего имиджа.

Тем не менее она должна будет прекратить свои внезапныеисчезновения. Это началось, когда умер Алекс. Оливия куда-то пропадала нанесколько часов, иногда на ночь, и, как правило, обнаруживалась у родителей илиу брата. Этого, надо сказать, не случалось довольно давно, да и Энди привыкотноситься к подобным выходкам спокойно, нисколько не тревожась о своей жене.Он знал, что со временем все образуется и Оливия перестанет совершать идиотскиепоступки. Перед тем как отправиться в посольство, он объяснил жене, что думаетпо этому поводу и чего теперь от нее ожидает. Сначала Оливия сказала, что непоедет с ним. И еще она отчаянно протестовала против той официальной версии,которую теперь так усиленно муссировали все масс-медиа.

– Ты сделал меня похожей на идиотку! – в ужасеговорила она. – Идиотку с повреждениями мозга.

– Ты не оставила нам выбора. А что ты хотела быуслышать про себя по телевидению? Что ты в течение трех дней не вылезала иззапоя в гостинице на левом берегу Сены? Или я должен был сказать им правду? Акакова, кстати, правда? Или я не должен это знать?

– Это в любом случае не так интересно, как любаяверсия, которую ты способен придумать. Мне просто нужно было побыть наедине ссобой – вот и все.

Так я и думал, – скорее устало, чем раздраженно сказалЭнди. Он сам периодически любил куда-нибудь исчезнуть, но делал это куда болееизощренно, чем его жена. – В следующий раз оставь записку или скажикому-нибудь.

– Я хотела это сделать, – смущенно ответилаОливия, – но потом поняла, что ты вряд ли будешь беспокоиться.

– Ты, наверное, считаешь, что все происходящее меня совершенноне волнует, – с видимым раздражением откликнулся он.

– А разве это не так? По крайней мере происходящее сомной. – И тут Оливия собрала всю свою смелость и произнесла то, к чему ужедавно готовилась: – Я бы хотела поговорить с тобой сегодня. Может быть, когдамы вернемся из посольства.

– У меня ленч, – сказал Энди, немедленно теряя кней интерес. Его жена вернулась, не скомпрометировав его. Пресса былаудовлетворена. Оливия была нужна ему в посольстве, а после этого у него былисовсем другие дела.

– Сегодня днем меня вполне устроит, – холодноповторила Оливия, прекрасно понимая, что времени на этот разговор у него нет.Этот взгляд был ей знаком слишком хорошо; Энди стал совсем не похож начеловека, которого она когда-то полюбила.

– Что-то случилось? – спросил он, глядя на нее судивлением. Она редко требовала у него чего бы то ни было, в том числе ивремени для аудиенции, но Энди никоим образом не мог заподозрить, что емупредстоит.

– Да нет. Я ведь часто исчезаю на три дня. Что моглослучиться?

Энди не понравился ее взгляд и тон, которым она произнеслаэти слова.

– Тебе очень повезло, что я сумел замять все это дело,Оливия. На твоем месте я бы не особенно раздражался по этому поводу. Ты что,ждала, что после того, как ты три дня моталась неизвестно где, все примут тебяс распростертыми объятиями? Журналисты при желании могли опозорить тебя на весьмир. По-моему, тебе не следует сейчас высказываться в таком тоне. – Эндиговорил все это не просто так – он прекрасно понимал, что подобного рода выходкимогут сильно поколебать его шансы стать президентом.

– Прости меня, – мрачно сказала она. – Я нехотела причинять тебе столько неудобств.

Он ведь ни слова не сказал о том, что беспокоился о ней илибоялся, что с ней что-то случилось. По правде говоря, он никогда об этом недумал.

Достаточно хорошо, по его мнению, зная ее, он был твердоубежден в том, что она просто решила скрыться от него на некоторое время.

– Мы можем поговорить после того, как ты закончишь всесвои встречи. Это может подождать. – Оливия пыталась говорить спокойно, новнутри у нее бушевал гнев. Энди всегда унижал ее. В последние годы онсовершенно отошел от нее. А теперь, когда в ее жизни появился Питер, всенедостатки мужа показались ей невыносимыми.

Она могла думать только о Питере. Когда некоторое времяспустя, уезжая в посольство, Оливия увидела его, сердце ее чуть не разорвалось.Она побоялась подать ему знак, потому что понимала: теперь журналисты будутследить за ней особенно тщательно. Мало кто поверит в состряпанную Эндиисторию, и любая пикантная подробность, про которую им удастся пронюхать,доставит им огромное удовольствие.

Все то время, в течение которого они находились впосольстве, Оливия была погружена в собственные мысли. И Энди не пригласил еена ленч. У него была длительная встреча с французским политиком. В четыре часаон вернулся, совершенно не готовый к тому, что она собиралась ему сказать.Оливия тихо ждала его в гостиной, сидя в кресле и глядя в окно. Питер сейчаслетел в Нью-Йорк, и она могла думать только об этом. Он возвращался к «ним» – ктем, другим людям в его жизни, о которых должен был заботиться. И она тожевернулась в руки своих эксплуататоров, но ненадолго.

– Ив чем же дело? – входя, спросил Энди. С нимбыли двое его помощников, но когда он увидел серьезное лицо жены, то немедленноотпустил их. Такое лицо у нее было всего два раза: когда убили его брата икогда умер Алекс. В остальное время она всегда выглядела чуждой ему и томумиру, в котором он жил.

– Я должна тебе кое-что сказать, – тихо произнеслаОливия, не зная, с чего начать. В голове вертелась только одна – ключевая –фраза ее тирады.