— Мы, народ мяо, гордимся своими серебряными изделиями. — Мелисса тряхнула браслетами, на которых были выбиты узоры из цветов и бабочек. — А еще мы очень хорошо танцуем и поем. Кстати, одна из причин, по которой я хочу стать поп-звездой, заключается в том, что так я смогу показать нашу традиционную музыку и танцы всему миру. На своих собственных условиях и выглядя так, как мне хочется, а не по решению правительства, которое указывает, что мне делать и как себя вести. Мы не должны позволить нашей культуре вымереть.

— Нет, конечно, нет. — Зак улыбнулся, и его окутала легкость, будто он был воздушным шариком. Мелисса оказалась первой представительницей национального меньшинства его возраста, которую он встретил в Китае. По крайней мере, первой, кто открыто заявил ему, что она не из хань. Наконец нашелся кто-то, понимающий его: что можно быть китайцем, но не являться типичным ханьцем; следовать некоторым общим традициям, но при этом в основе иметь собственные уникальные черты.

Каким-то образом, сидя в этом крошечном ресторанчике и поедая из фарфоровой миски с голубым узором ланьчжоускую лапшу, Зак ощутил самую стойкую связь с мусульманским наследием за всю свою жизнь. Обычно он держал эти чувства в себе, никогда не упоминая о них. Это была еще одна черта, отличавшая его от остальных, даже от других представителей своей веры, о которых он знал из средств массовой информации или встречал в реальной жизни. Зак не соответствовал представлению большинства людей о мусульманах. Конечно, в мире проживало более миллиарда приверженцев этой веры, и то, что между ними существовали различия, было совершенно нормально. Например, когда он учился во втором классе и учительница спросила, собирается ли Зак участвовать в Рамадане, мальчик даже не понял, о чем она говорит, потому что его мама называла это Чжайюэ, что в переводе с китайского означает «месяц поста».

Заку всегда было трудно объяснить свое происхождение, но Саймон и Мелисса поняли его без каких-либо уточнений. Он подумал, что похож на одинокий листик, всю жизнь кружившийся в воздухе и наконец нашедший дерево, на котором вырос. Он настолько расслабился, что даже осмелился задать щекотливый вопрос, который давно крутился в глубине его сознания.

— Так, ребята. — Зак наклонился к столу. — Простите, если это прозвучит странно, но я хотел спросить: если существуют китайский загробный мир и китайские боги, означает ли это, что и в других культурах?..

Саймон и Мелисса встревоженно переглянулись, а затем оба глубоко задумались.

— Хм-м. — Саймон забарабанил пальцами по столу. — Я бы, скорее, сказал, что это как бы не опровергает другие мифологии. То есть даже если ты придерживаешься только китайских легенд, то в них нет ничего такого, что отрицало бы все остальные. В наших мифах много что взято из даосизма, буддизма, индуизма и религий всего мира. Но ничто не мешает им существовать одновременно.

— Например, Яньло-ван, нынешний правитель нашего подземного мира, изначально был индуистским богом Ямараджей, — добавила Мелисса.

— Как это работает? — Зак наклонил голову. — Выходит, все создали боги или они просто… ожившие плоды человеческого воображения?

Саймон прикусил губу, а затем сказал:

— Ну, лично я верю, что боги — это реальные силы вселенной, но именно человеческая вера придает им формы, имеющие для нас смысл. Типа боги подобны жидкости, а наши умы — это чаши. — Он постучал по стакану воды, который стоял около миски с лапшой, а потом вдруг развел руками. — Однако мы ничего не знаем наверняка. Даже императоры не знают.

— Да, потому что все эти духовные штуки работают очень странным образом, — продолжила Мелисса. — Духи остаются сильными и цельными благодаря легендам, но в легендах все может спутаться. Например, существует довольно популярный слух, что У Цзэтянь убила свою новорожденную дочь, чтобы подставить другую императрицу и занять ее место. Но я не верю, что она на такое способна, — это всплыло в учебниках истории спустя много лет после ее смерти, — и когда я спросила ее, совершала ли она что-то подобное, У Цзэтянь честно ответила, что не знает. У нее есть фантомные воспоминания, но это больше сборная солянка из разных сцен сериалов. На самом деле она даже не помнит, как выглядела, поэтому представляет себя как собирательный образ разных актрис. Но эта женщина определенно была офигительно красивой. — Мелисса провела пальцами по лицу. Иногда она и правда слишком глубоко погружалась в У Цзэтянь.

— Но действия духов также могут влиять на человеческую историю, — сказал Саймон. — Например, Тан Тайцзун говорит, что Яньло-ван на самом деле ворвался в китайский загробный мир и победил Хоуту, предыдущую правительницу Китая. Об этом нет подробных легенд, но именно поэтому Хоута исчезла из народных поверий, и только после этого китайцы начали рассказывать истории о Яньло-ване. Таким образом закрепилась его власть.

Зак задумался:

— Значит, на духов могут влиять легенды, которые придумывают люди, но сами духи могут влиять на эти истории?

— Именно, — кивнул Саймон. — Это работает в обоих направлениях. Поэтому не всегда ясно, что появилось раньше.

— Подожди, что же тогда произошло после того, как я победил Цзин Кэ и Гао Цзяньли? Что случилось с их духами?

— Они рассеялись. Их легенды сильны, поэтому они вернутся, но останется только то, о чем говорится в мифах. Никаких воспоминаний о чем-либо, что не входит в культурное сознание, не сохранится. И потому они даже не узнают, что нападали на нас.

— Цзин Кэ, вероятно, уже совсем скоро возродится в подземном мире, — добавила Мелисса. — Он слишком известен. Гао Цзяньли менее популярен, поэтому его возвращение может занять больше времени, но он все же не настолько безвестен, чтобы исчезнуть навсегда. Надеюсь, их больше не пошлют к нам, пока мы не закончим миссию.

— О-о-о, жесть! — Зак потер виски. — Это, похоже, перебор.

— Я знаю, чувак, — Саймон похлопал его по спине. — Мы давно перестали пытаться определить, что реально, а что — нет. Потому верь во что хочешь! Это может оказаться правдой, а может в итоге стать ею!

— Однако я хочу добавить еще кое-что, — сказала Мелисса очень серьезно и тихо, что было на нее непохоже. — Ты не ошибаешься в своей вере и в том, что правительство делает с мусульманами, — но У Цзэтянь и Тан Тайцзун никогда не согласились бы с этим. Во времена их правления Китай был одной из самых разнородных и толерантных империй в мире, и они гордились этим, прославляли каждую расу и религию. В мавзолее У Цзэтянь собраны статуи, созданные в честь иностранных послов. Целых шестьдесят одна. А то, что происходит сейчас… — она устремила взгляд за стеклянные двери ресторана, — это