Мы почти ее поймали! заговорщически прошептала Ночная Сучка, повернувшись к мальчику. Трава щекотала им щеки, мальчик потянулся к матери, коснулся ее волос.

Все хо’ошо, мама, сказал он. Белка!

В следующий раз поймаем, пообещала Ночная Сучка. Сын обнял ее, и она, взяв его на руки, вернулась на детскую площадку, где ждала работающая мать.

Это было… работающая мать помедлила, подбирая слово, впечатляюще.

Просто делаю свою работу, ответила Ночная Сучка, чуть закатив глаза и натянуто улыбаясь, желая уйти от этой темы.

Класс! воскликнула работающая мать. Тебе очень подходит быть мамой.

Конечно! ответила Ночная Сучка, глядя, как ее сын карабкается на горку. Но ведь я не работаю по-настоящему, добавила она. Как ты. Сама понимаешь: деньги, искусство, все такое.

Да ладно тебе, сказала работающая мать, стряхивая с колен несуществующие крошки. – Ты выполняешь самую трудную работу.

Не люблю, когда так говорят, ответила Ночная Сучка. Хоть это и правда.

Тебе надо тоже встретиться с нами на выходных, сказала работающая мать, как будто ей пришла в голову самая оригинальная мысль во всей вселенной. Еще одна их университетская подруга, видеооператор, возвращалась в город, чтобы осенью читать лекции по предмету, который они все изучали, и на мгновение Ночная Сучка ощутила острую зависть и сразу же – знакомое отвращение к себе. Ну а чего она ожидала? Она целыми днями гонялась за белками со своим сыном. Она, в отличие от них, не работала. Где ее последний проект? Где ее достижения за последние три года?

Хорошо. Да. Она придет на встречу. Но исключительно для собственного удовольствия! Послушает об их работе и восхитится всем, что они совершили. Она будет им близкой подругой, родной сестрой, пламенной феминисткой. Она расскажет о своих собственных успехах в качестве матери, порадуется их карьерным успехам, искренне и внимательно выслушает их неизбежные тревоги о собственных детях, которых они каждый день бросают одних. Да, за ужином она как следует обдумает все перспективы, все варианты того, что ей сказать этим женщинам.

Ночная Сучка старалась мыслить настолько позитивно, настолько оптимистично и даже, можно сказать, настолько бредово, что она даже не могла понять, насколько заблуждалась, потому что неужели она всерьез решила отказаться от своей главной цели – творить искусство? Тем не менее ей казалось, что всерьез.

В выходные, когда муж вернулся домой, ей захотелось, чтобы он вошел в нее сзади. Ей захотелось, чтобы он кусал ее за шею. Хотелось борьбы и ярости, хотелось по-настоящему жесткого секса. Хотелось грубости, а потом хотелось, чтобы он трепал ее по голове, гладил ее спутанные волосы, тер ей шею и живот.

Ее добрый, хороший муж подчинился, и она назвала его хорошим мальчиком, и ему это понравилось. Ему все это очень понравилось.

Не знаю, сказал он, что на тебя нашло, но, пожалуйста, не меняйся.

Как скажешь, ответила она и любовно укусила его за руку.

Таким был один из их многочисленных нехарактерных субботних любовных порывов, после которого она валялась в кровати на смятых грязных простынях, а сын спал в своей конуре, которую они переставили в его комнату. Чувство семейной гармонии, которое она ощущала, было таким тихим, что мать не заметила бы его, не останься она наедине с собой, все еще обнаженная, когда муж пошел будить сына. Наслаждаясь редким посткоитальным спокойствием, которое не нарушал ребенок, она ощутила, что ее горло щекочет коварный страх, витавший в ней с той волшебной ночи, когда она превратилась в животное. Как она старалась не дать ему подавить и поглотить себя! В конце концов, так ли много значило то, что она две недели назад стала зверем? И кто или что стало причиной такого превращения? И какая сила пробудила Ночную Сучку? Она не позволяла себе всерьез задаваться этими вопросами, пытаться понять, из какой бездны, из каких самых мрачных глубин ее человеческой сути появилось это чудовище. Она не позволяла себе распутывать тугой клубок страха внутри нее, потому что не могла себе позволить такой снисходительности. Нужно было подниматься с кровати, заниматься ребенком, домом, поддержанием собственного благополучия. Нужно было связать все воедино, думать лишь о простом, ради семьи, поскольку что могло случиться, если не это? Все, что у нее было – дом, семья, жизнь, – все разлетелось бы на куски, и она не могла этого допустить. Должно быть какое-то разумное объяснение, сказала она себе, и ей нужно было лишь найти его. Хотелось, чтобы кто-то все разложил по полочкам. И кто мог ей помочь, если не Ванда Уайт?

Движимая гармонией внутри нее и страхом все разрушить, она в эти же самые выходные написала еще одно письмо Ванде Уайт, потому что на предыдущие не получила ответа и начала подозревать, что адрес (рабочий адрес Университета Сакраменто) неправильный или что Уайт уже нет в живых (логично, учитывая, что ей было лет восемьдесят-девяносто, судя по дате публикации книги и некоторым событиям, исходя из которых Ночной Сучке удалось это рассчитать), хотя некролога Ночная Сучка нигде не обнаружила. Вообще она не нашла в Интернете практически ничего об Уайт, и это тоже было странно, поскольку она высоко ценила свое умение пользоваться поисковиком, подходя к делу серьезно и вбивая все возможные комбинации на близкие и не такие близкие темы, но не зная, как именно описать женщину, кумира, всеохватывающую идею, которой стала для нее Уайт.

Меня поглотила эта книга, сказала она мужу, когда он проверял настройки ноутбука, сидя за кухонным столом.

Ого, ответил он, не глядя на нее. Расскажи.

Это довольно странный справочник всех мифических женщин, и он предполагает, что они действительно существуют. Женщина, которая его написала – академик. И самое удивительное, что все здесь написанное очень близко к тому, что я думаю и чувствую. Как будто волшебство. Или контекстная реклама в Интернете.

Муж искоса взглянул на книгу.

Круто, сказал он. Можно посмотреть?

Она бессознательно прижала книгу к груди, внезапно желая защитить ее; ей показалось неправильным показывать мужу эти страницы, такие интимные, такие сокровенные. Читая эту книгу, она общалась с кем-то гораздо более великим, чем она сама, с Уайт и всеми женщинами, описанными Уайт. Книга вдруг стала для нее слишком священной, чтобы делиться ее мудростью с кем-то, тем более с мужем, который не мог увидеть ее в правильном свете, так, как видела Ночная Сучка, не мог ощутить эту близость. Ночная Сучка была связана особенными отношениями с книгой и с Уайт, и ей не хотелось впускать в них мужа.

Конечно, ответила она, по-прежнему прижимая книгу к груди. Вот дочитаю и дам.

Да я только посмотрю, сказал муж, поворачиваясь к ней и протягивая руку. Почувствовав, что она не хочет показывать ему книгу, он по-настоящему заинтересовался. Ну, давай, убеждал он.

Нет, сначала мне нужно кое-что написать, сказала она, направляясь в гостиную, где лежал ее ноутбук.

Эй! крикнул он ей вслед.