Только однажды какой-то удачливый папарацци сумел по чистой случайности ухватить ниточку интриги, встретив в аэропорту Милана одного из гостей. Но счастливчик исчез, даже не успев начать журналистское расследование, а его жена, издатель и друзья так никогда и не узнали, что стряслось с бедолагой. Он просто исчез. Испарился вместе со всем своим оборудованием и новеньким «Fiat 500».

К десяти утра свободных мест в конференц-зале практически не осталось. Пустовало не больше десятка кресел, да ожидало хозяина место во главе бесконечно длинного стола. Зевс задерживался. У него не было для этого никаких поводов и ничто не мешало громовержцу явиться пред богами вовремя, но он предпочитал, чтобы его ждали. И не с благоговеньем – благоговенье среди богов встречалось, пожалуй, не чаще, чем искренние улыбки, – а уж как есть. Отец богов являлся в зал тогда, когда недовольные ожиданием начинали шептаться, и по шепоткам этим оценивал настроения. Сегодняшние перешёптывания и ворчания звучали вполне лояльно, из чего громовержец сделал вывод, что на власть его никто не покушается.

Он вошёл в конференц-зал, и недовольство стихло, как отрезали. Неприметный, в потрёпанном свитерке Отец богов излучал сейчас невероятную мощь. Встав во главе стола, он упёр руки в столешницу и обвёл собравшихся тяжёлым взглядом. Это тоже было своеобразным ритуалом.

С некоторых пор Зевс стал замечать за собой признаки паранойи. Монотеистов в своё время древние приняли легко. Они держали в руках весь мир, и поделиться миром с новыми молодыми богами было не жалко. Смертные тоже легко принимали новых богов. Богов ведь лишних не бывает. Чтить десятого бога, когда ты уже молишься девяти, не так сложно, а польза, в случае чего, может быть и от него. Вот только новые боги оказались хитрее старых, закрепившись, они быстро заявили о своей исключительности и противопоставили себя старикам. И тут уж у смертных возникла дилемма: в кого верить. Старые боги не запрещали новых, а новые объявили старых бесами и шайтанами, вовсе лишив статуса. Это было дерзко, но сработало.

Древние молниеносно потеряли паству, а вместе с ней и власть. Возникла растерянность. Отдельные кланы стариков уже не просто остались не у дел, а растворились в небытии. Надо было что-то делать, и тогда Отец богов собрал Новый совет и вместе с теми, кто остался на плаву, принялся выстраивать новые правила.

Тягаться с Аллахом или Саваофом по старым схемам было уже невозможно. Битва с монотеистами была проиграна до её начала. Слишком беспечны были древние. Потому оставалось только придумать новые схемы. И они устроили новый миропорядок, усмирив гордыню и толкаясь не от божественного могущества, а от интересов паствы. Тогда он ничего не боялся, некогда было тратить время на опасения, нужно было действовать. Страхи пришли позже, когда всё устаканилось.

Отец богов вдруг сделался подозрительным, он чувствовал угрозу отовсюду. Угрозу власти, угрозу мироустройству, угрозу своему существованию. Возможно, обжёгшись на молоке, он дул теперь не только на воду, а вообще на любую жидкость, но сделать с собой ничего не мог.

Зевс тяжёлым взглядом обвёл собравшихся. Свои смотрели по-всякому. Прошли тысячи лет, а Зевс по-прежнему видел в глазах некоторых сородичей давние обиды. Что ж, пускай обижаются, ему с того не холодно, не жарко. Сказки про месть, которую подают холодной, – удел простых смертных. Их краткий век и до смеха серьёзное отношение к этой краткости могут позволить сочинять такие поговорки. Когда живёшь тысячелетия, понимаешь, что если божество не отомстило тебе сразу в течение сотни лет, то вряд ли оно способно на что-то, кроме пустой обиды.

Египтяне сидели чинно, держались с достоинством. Эти всегда были немного в стороне, но при том приняли общую стратегию, понимая, что хорошо для общего выживания.

Вот северяне – другое дело, те были норовистее и амбициознее. Зевс отметил несколько пустующих кресел:

– Где Тор, Локи и… кого там ещё не достает? – хмурясь, оценил пустующие места Громовержец.

– Зачем тебе Локи? – ехидно поинтересовался Гермес – моложавый гладко выбритый хлыщ в дорогом деловом костюме. – Без этого остряка всяко спокойнее. Знаешь же, как он это может: «Деметра, молчи, тебя ль мне не знать, ты тоже порочна…», «Ты, Гера, молчи! Ты злобная ведьма, погрязла в разврате…»[14]

– Прикуси язык, – взъярилась Гера с другой стороны стола. – Хоть ты и Трисмегист[15], но говоришь о жене Зевса.

– А я что? Это не я, это Локи. Я только цитирую. Но если б он здесь был, помяни моё слово, он бы высказался. Так что хорошо, что без него обошлось.

Зевс хмурился всё больше. Распоясался Гермес, наглеет. Впрочем, сейчас не до него, с насущным бы разобраться.

– И всё-таки, где скандинавы?

– В Калифорнии, – беспечно отозвался Аполлон.

Зевс перевёл взгляд на Сияющего. Златокудрый был, как и прежде, статен, изящно одет, а кроме того, лучезарно улыбался и старательно молодился.

– Что они забыли в новом свете?

– Экспериментируют с масскультурой, – подала голос сидящая подле Аполлона Эвтерпа. – Пытаются вырастить себе паству из читателей комиксов и любителей кино.

– Вытаптывают твою поляну? – лукаво полюбопытствовал Гермес.

– Мы не делали ставки на кинематографию, – отозвалась Эвтерпа с той скорпионьей улыбкой, какими здесь одаривали друг друга многие. – Менестрели, как их ни обзывай, перспективнее. Кино вчера возникло, сегодня изменилось, завтра уйдёт, а песни смертные будут слушать всегда.

– Вот о песнях я и хотел с тобой поговорить, – перешёл в наступление Зевс. – У нас проблемы. Появился новый выводок юных выскочек. И одна из них – твоя дочь, которая вытащила из небытия сына Гатага.

– Не напрягайся, папа, – легко отмахнулась Эвтерпа. – Кто сейчас помнит, кто такой Гатаг?

– И я не желаю, чтобы кто-то узнал имя его сына. Как не желаю, чтобы вдруг зазвучало имя твоей дочери.

Зевс одарил Эвтерпу убийственным взглядом. Отца богов злило, когда ему напоминали о родственных связях, тем более здесь, в новом совете, где помимо олимпийцев заседали и совсем чуждые сущности. Муза, назвав его «папой», переступила обозначенную Громовержцем черту, но, судя по наглой физиономии, сделала это умышленно. Во всяком случае, раскаяньем тут и не пахло, что злило ещё больше.

– Я просто помогла девочке, поделилась связями, – фыркнула Эвтерпа.

– Мы не помогаем, не поддерживаем и не пускаем никого в наш круг, – Зевс поднялся из-за стола, глаза Громовержца полыхнули, в конференц-зале повисла гробовая тишина и отчётливо запахло озоном. – Один раз мы уже совершили ошибку. Второго раза не будет. Я запрещаю помогать юным выскочкам. И ты будешь подчиняться!