— Знаю.

Королева опустила голову.

— Но я так боялась, что не успею её перехватить… Как мне вести себя с ней? Что сказать?

Герцог покачал головой:

— С-с-самое разумное — говорить, как жш-ш-шенщина с жш-ш-шенщиной. Она добра и милос-с-сердна, она поймёт. И, думаю, прос-с-стит. Ваши прегреш-ш-шения куда тяжелее, чем вина некоторых ваш-ш-ших доверенных лиц… Не прос-с-сите подробностей, сейчас об этом с-с-слишком рано говорить. Перегрина с вами?

— А… — Королева растерянно потянулась к сумочке за поясом. — Нет, я оставила её в шкатулке. О, простите, я всё время забываю, что вы рекомендовали носить её чаще. Но она не к каждому туалету подходит…

— Забудьте об этом! — строго сказал Арман. — С нынешнего дня нос-с-сите её с собой вс-с-сегда и везс-с-сде, понимаете? У меня ес-с-сть подозрение, что на вас-с-с пос-с-стоянно возс-с-сдействуют. Перегрина — уникальная жш-ш-шемчужина, она ограждает хозс-с-сяина от ментального и гипнотичес-с-ского нападения. А мне не нравитс-с-ся, что в вашей ауре видны с-с-следы чьего-то вмеш-ш-шательства.

Королева невольно приложила руку к сердцу.

— Вы думаете?.. — Помедлив, уточнила: — Заговор? Кто?

И жёсткий голос её уже никак не мог принадлежать юной влюблённой девушке.

— Вот и пос-с-с-мотрим… Перегрина поможш-ш-шет вам отс-с-следить странности в поведении вашего окружш-ш-шения. Однако, Бесс, — герцог нагнулся к её уху. — Не порите горячку. Ес-с-сли вы чем-то возс-с-смущены — не подавайте виду. Тот, кто плетёт свои с-с-сети, не должен понять, что обнаружш-ш-шен…

— Понимаю…

Вздохнув, королева с тоской оглядела расстилающийся перед ней, как на ладони, дивный пейзаж: новенькие черепичные крыши Лувра с одной стороны — и улочки старой Лютеции с другой.

— До сих пор иногда забываю, что я королева. А так хочется порой простого счастья, жизни без интриг, предательств, политики и выгод…

— Кому много дано, с того много с-с-спросится, — ответил фразой из Писания Старый Герцог.

— Может, поэтому-то, — чуть слышно прошептала Бесс, — я и даю ему свободу. Пусть хоть у него получится…

***

Нагрянувший день каждому раздавал своё. Пока Аннет ужасалась измене короля, а Бесс откровенничала со Старым Герцогом, Ирис жадно внимала словам Бомарше. Он явился поздравить её с новосельем, узнать, не нужно ли чего, а заодно более подробно рассказать о местных привычках и обычаях.

О том, как, например, принято в Лютеции встречать посетителей разных сословий. Что не обязательно принимать всех подряд, даже из вежливости: на тот случай, если хочешь оградить себя от назойливых посетителей, будь то настойчивые воздыхатели или портной, предлагающий свои услуги, достаточно единственной фразы, хорошо вызубренной мальчиком у дверей: «Госпожа сегодня не принимает!» И не надо никаких объяснений и оправданий, по какой это причине хозяйка не желает никого видеть — это её право. А попытается какой-то невежа прорваться — Али может спокойно выставить его за дверь, и даже кликнуть дозор. (Тут и нубиец, присутствующий при разговоре, и сама фея с усмешкой покачали головой. Под защитой собственных стен и хозяйской охранной магии Али в состоянии управиться с целой оравой головорезов!) Да и о многих других полезных мелочах, из которых складывается повседневная жизнь горожанина-аристократа, поведал он нынешней хозяйке маленькой уютной гостиной.

А ещё он «одолжил» Ирис в пользование на всё время проживания в Лютеции небольшую карету, хорошенькую, маленькую, как игрушка. В ней с удобствами размещались два человека, но по сравнению с дорожными, многоместными, в которых до этого ездила Ирис, и с настоящим домом на колёсах, вывозивших на прогулки в город Серальских одалисок, эта казалась сильно уменьшенной копией. Огюст Бомарше держал её при своём столичном доме даже не для себя — для супруги, которая хоть и бывала в Лютеции нечасто, но уж за это время успевала объездить все лавочки и рынки. Хоть и без гербов на дверцах, но экипаж выглядел достаточно представительно, чтобы по его виду судить о благосостоянии хозяина. При арендованном Ирис домике располагался и каретный сарайчик, и небольшая конюшня, где заодно прекрасно обустроилась пара лошадок.

Ирис от души поблагодарила друга-дипломата за заботу. Мало того, что он одним махом решил задачу, над которой она ломала голову — как ей подольше не быть узнанной? Теперь можно любоваться красотами Лютеции, не выходя из кареты, а на крайний случай набрасывать вуаль. Здешние знатные дамы частенько прибегают к такому способу, как она уже заметила; а некоторые даже прикрывают лица полумасками. Впрочем, последнее, пожалуй, более привлекает внимание, нежели маскирует.

Дружеская услуга Августа избавила от необходимости лишний раз обращаться за советом или помощью к Филиппу де Камилле, с которым, по понятным причинам, ей в ближайшее время встречаться не хотелось.

Набравшись храбрости, она придержала Бомарше, когда тот уже собирался уходить, и попросила остаться. Ей очень нужен был его совет. Его мужской, так сказать, взгляд со стороны на сложившуюся ситуацию.

К тому же, нет-нет, да иногда и мелькало у неё некое сомнение: что, если давнишний друг знал о сговоре короля и Филиппа? Знал, но ничего не сказал ей — из дипломатических ли соображений, жалея ли её чувства или по какой иной причине…

Поэтому, уверенная, что секрет, доверенный Августу, навсегда останется между ними двумя, она вкратце изложила ему суть разговора, случайно подслушанного Аннет и Старым Герцогом в Эстрейском парке.

Огюст выслушал внимательно… и задумался.

Посторонний человек в эти минуты вряд ли прочёл что-либо на его профессионально спокойном лице, озарённом застывшей благожелательной улыбкой. Но Ирис, изучившей с помощью эфенди науку мимики — пусть едва заметной — и движений, а заодно успевшей за три года хорошо узнать Августа, стало понятно: эта новость для него действительно неожиданная.

— Вот как, — только и сказал он, прищёлкнув языком. — Ай да Генрих, ай да… государь… Узнаю его: хочет одним ударом разрубить Гордиев узел проблем. И дела в Новом Свете подправить, и укрепить Договор с Османией, и заодно устроить судьбу ближнего своего. Который, скорее всего, не особо рад вмешательству в его жизнь свыше, но деваться-то некуда… Мне-то ещё повезло: я, к счастью, хоть и был на момент женитьбы дворянином, но беститульным, и особое разрешение от государя мне не потребовалось бы. А иначе не видать мне Фатимы, как своих ушей: прослышь Генрих о предстоящем браке — пристроил бы богатую вдову со связями в Османии кому-нибудь ещё, чтобы соединить капиталы и влияние… Хм. Ладно, речь сейчас не об этом. Ты-то сама что об этом думаешь, Ирис-ханум?

По привычке он продолжал обращаться к ней также, как в доме Аслан-бея.

Ирис вздохнула.

— Я только-только почувствовала, наконец, вкус свободы… и вдруг её у меня отбирают! Это ужасно. Граф, вроде бы, и неплохой человек, но…

— Твоё сердце несвободно? — с участием подсказал Огюст. Рыжая феечка покачала головой: