‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне так мучительно хотелось спросить его, как же он может вот так перекладывать ответственность на меня, да мне только завтра восемнадцать исполнится! Как я могу сама решать, если ничего не понимаю?

— Не торопитесь, Джейма. У вас сильный дар, вы дочь своей матери, и вы оказались здесь. Боюсь, то, что всё случится так, как случится, было предопределено уже много лет назад.

Я поняла, что сейчас чем-нибудь запущу ему в физиономию, почувствовала покалывание огня между пальцев и закусила губу — хотя как раз последний жест был совершенно бессмысленный. Взялась за ручку двери.

…ректор не стал препятствовать моему уходу.

***

Кто-то тихонько касался моего лба, осторожно, едва-едва. На мгновение захлестнуло воспоминание из детства: я болею, пребываю на грани бодрствования и сна, а отец словно бы случайно трогает лоб, проверяет, не спал ли жар. Болеть я не любила, каждому своему недомоганию возмущалась до дрожи в коленках и до последнего старалась скрыть любые симптомы, только бы проклятая хворь не нарушала моих жизненных планов: игр, прогулок, общения с приятелями-мальчишками, с Ларсом…

На этот раз тёплая мягкая рука совершенно точно была женская. Я открыла глаза, испытывая совершенно детское желание пролепетать: "Мама!" и прижаться покрепче, то есть сделать и сказать то, чего мне ещё ни разу в жизни делать и говорить не доводилось, но спустя секунду всё же пришло осознание, где я и кто. Общежитие Академии безмолвия, ночь, я сплю, а рядом со мной сидит, глядя невидящим взором куда-то в темноту, Мэй — и лунный свет из незашторенного окна нежно окутывает её тонкий силуэт.

Луна скрылась за облаком, и я инстинктивно зажгла огонь на ладони, чтобы не сидеть в полной темноте. Пару мгновений Мэй не шевелилась, а потом она протянула ко мне свою ладонь — и огонь погас.

Немота ощущалась в горле, как кляп, нечто инородное, лишнее. Слюна скапливалась во рту.

Я схватила чёрную деревянную доску и кусочек мела с тумбочки у кровати, те, которые чуть смущённо в первый день нашего знакомства показала мне Мэй. Я так и не смогла понять, почему, но письменное общение у студентов Академии было решительно не в ходу. А вот Мэй его не избегала.

"Зачем ты это делаешь?"

Против воли меня переполнила беспомощная злость. Такая способность Мэй раздражала, нервировала, даже пугала, хотя я понимала, что сейчас она скорее всего вообще не отдаёт себе отчёта в собственных действиях. Что в подобном даре нет вины носителя. И всё же…

Я была уверена, что девушка не ответит. Слишком далёкой она сейчас была, а по сути — просто спала с открытыми глазами. Огненные буквы стали одна за другой вспыхивать на ладони, а Мэй тут же гасила их, глядя в сторону, но после знака вопроса вдруг нашарила пальцами мелок и написала на доске прямо поверх моих букв:

"Сильный огонь"

А потом добавила:

"Сопротивляется"

Ещё бы не сопротивлялся!

"Иди спать!"

Я сердито проделала фокус с горящими в воздухе буквами снова. Луна опять выглянула, тени полосами колебались на бледном лице Мэй. Девушка не шелохнулась, и я, привстав, тихонько потрясла её за плечо.

"Иди!"

Губы Мэй задрожали, и она перехватила мою руку. Но я всё-таки вырвалась и стёрла ладонью надписи — иначе понять ответ Мэй было бы уже затруднительно.

"Мне страшно"

"Сон плохой приснился?!" — мысленно проворчала я и мысленно же осеклась. Кто знает, что там снится моей соседке, раз она то и дело предпочитает бродить во сне.

"Не хочу"

"Что?"

"Ехать в Тарол"

Я с трудом вчитывалась в неровные, падающие друг на друга буквы.

Она тоже едет?! В столицу, утром? Со мной или одна? Почему, зачем, как?!

Я затрясла Мэй сильнее, надо мной запылали уже не буквы — непроизнесённые, рвущиеся наружу слова, фразы. И в ту же секунду глаза Мэй закатились, подбородок упал на грудь, девушка осела, завалилась на меня. Я осторожно уложила её на подушку, понаблюдала какое-то время, но моя странная соседка, кажется, просто крепко спала самым обычным сном.

Я не знала, сколько сейчас времени, но сонливость пропала безвозвратно. Встала, подошла к окну. Тьма ночи потихоньку светлела, в жемчужную серость утра начал примешиваться розовый оттенок, неуклонно приближая момент, когда экипаж таинственного господина в маске повезёт меня в Тарол, столицу, в которой я ещё ни разу в своей жизни не была.

"С днём рождения, Джейма", — одними губами шепнула я самой себе.

Вот мне и исполнилось восемнадцать.

/прошлое/

Вот мне и исполнилось восемнадцать.

Но на самом деле это не имеет никого значения, по сути дела, самый обычный день, ничуть не отличающийся от других, и означающий только то, что восемнадцать лет и девять месяцев назад глубокоуважаемые леди и сэр Менелы…

Ох, нет. Не буду я об этом думать.

Снова увидеть Тарол было так же волнительно, как встретить в неожиданном месте старого друга. Когда-то давным-давно это древний город-крепость создавался жителями другого государства, завоёванного нашими доблестными предками, однако на многие сотни лет умудрившийся сохранить свою особенную атмосферу, дух и внешний вид, совершенно отличный от других городов страны. Узкие извилистые улочки, по многим из которых даже не мог проехать экипаж, а приходилось идти исключительно пешком, чередовались с широкими проспектами и квадратными просторными площадями, приземистые добротные двухэтажные дома почтенных горожан — с высокими острыми шпилями легкомысленно-романтичных башен, наводящих на мысли о заключённых внутри них прекрасных принцессах и зубастых демонических грифонах. С некоторым удивлением я вдруг поняла, что в большинстве знакомых мне детских сказок принцессы были светло- или темноволосыми, но ни у одной не было рыжей, как у меня, шевелюры. Что поделать, впрочем, в принцессы и королевы я никогда не рвалась. То ещё счастье, если подумать, обязанностей целый замок, а привилегий — жалкий сарай, да и времени толком нет, наслаждаться-то привилегиями. Брак по расчёту, балы совмещены с дипломатическими встречами, друзья насквозь корыстны, свободы ноль. Кажется, в свои восемнадцать я старая расчётливая и циничная женщина. Но как же тут хорошо!