– Мне сказали, что Амио – дворянин мантии.

– Верно. А его жена – нет. Мы этим воспользуемся. – Салли ещё сильнее понизила голос: – Семья графини – дворяне шпаги. Они более родовиты, но без гроша в кармане. Семья Амио – дворяне мантии, однако…

– Богаты, – докончил я.

– Невероятно богаты. Поэтому отец графини устроил этот брак, продав свой престиж за денежки Амио. Правда, сам Амио оказался болваном и растранжирил всё наследство.

Я воззрился на Салли:

– У Амио финансовые трудности?

– И ещё какие! Дамы говорят, что он неудачно вкладывал деньги, ввязываясь в сомнительные предприятия с сомнительными партнёрами. Вот для чего нужна была змея, и вот почему он так взъерепенился, когда Том её убил. Он надеялся убедить Людовика, что это отличное домашнее животное. Если б король завёл такую, его примеру последовал бы весь двор, и Амио заработал бы целое состояние.

– Зачем королю выводок ядовитых змей в Лувре?

Салли пожала плечами.

– Полагаю, именно потому Амио сейчас без гроша. Так или иначе, он весь в долгах и рискует лишиться имущества.

Может быть, Амио всё же причастен к покушению? Допустим, он решил, что все сочтут безумием класть под кровать Миэтты собственную змею – и на него не падёт подозрение. Если он так отчаянно нуждается в деньгах… и если он планировал избавиться от змеи, когда она сделает свою работу…

Сокровища тамплиеров решат все его проблемы. Так же считал и Филипп Красивый много столетий тому назад.

– Как нам узнать наверняка? – спросил я. – Амио уж точно не будет с нами разговаривать.

– Он – нет, – сказала Салли. – А вот его жена могла бы. Ты видел графиню сегодня утром. Вся эта ситуация унижает её. Другие девушки знают, что она переживает. Поэтому они притворяются любезными, но потешаются за её спиной. Графиня понимает, что у неё нет настоящих друзей кроме Миэтты. Она мечтает покинуть Париж и вернуться домой. Но Амио никуда не уедет. А Миэтта любит графиню и не хочет отпускать от себя. Короче говоря, она здесь застряла. И это даёт нам возможность. Если я смогу поговорить с ней, подружиться, то, может быть, сумею больше узнать о её муже. Узнать, что это за сомнительные деловые партнёры, с которыми он связался. Поскольку не исключено, что его партнёры…

– И есть убийцы! – докончил я. – Или те, кто нанял убийц.

Это был фантастический план. Я опасался, что не сумею общаться с аристократами на их языке. Оказалось, что Салли может сделать это вместо меня – и без всяких проблем.

– Ты и правда соображаешь в таких вещах, – сказал я.

Салли порозовела от удовольствия.

– Я поговорю с графиней, когда мы вернёмся в Пале-Рояль. А сейчас дамы собираются погулять в саду Тюильри. Я попытаюсь выудить из них всё, что смогу.

– Хорошо. – Я кивнул. – Но… ты, я так понимаю, намереваешься рассказать ещё парочку историй обо мне?

– Ну конечно, – сказала она. – Самые пикантные впереди.

– Это несправедливо!

Салли хихикнула, прикрыв рот ладошкой.

– Всем нам приходится идти на жертвы, мой барон.

Салли ушла, спеша присоединиться к дамам, которые направлялись в сад. Я кинулся к Тому и рассказал ему, что она выяснила. Если Салли пойдёт по следу Амио, мне можно отвлечься от придворной политики и заняться тем, что я хорошо умею делать – спасибо мастеру Бенедикту.

Разгадывать загадки.

Я вынул из пояса бумагу со стихотворением Вуатюра. Я уже запомнил его наизусть, но тут было что-то… в этих словах, и я перечитывал их снова и снова.

И была ещё заметка мастера Бенедикта: «начни сначала». С начала чего? Стихотворения? Или о каком начале идёт речь?

– Есть идеи? – спросил Том.

Я вздохнул. Я и так уже ломал голову над загадкой, а мастер Бенедикт добавил к ней ещё одну.

Так ничего и не поняв, я снова принялся осматривать Лувр. В конце концов, смерть грозила не только Миэтте. Король и его семья тоже были в опасности. Вполне возможно, что убийцы попытаются расправиться с кем-то прямо здесь. Будет полезно выяснить планировку дворца. Кругом было много охраны и много гостей, но никто из них вроде бы не возражал, когда мы бродили по залам.

Как и Пале-Рояль, Лувр ремонтировался. Я расспросил одного из встретившихся нам на пути рабочих, и он объяснил, что старый средневековый дворец, где жил король, новым крылом соединяют с более современным дворцом Тюильри. Вдобавок тут есть великолепный закрытый королевский сад, куда ушла Салли.

Лувр тоже мог похвастаться коллекцией живописи, превосходившей даже собрание картин в Пале-Рояле. Каждый дюйм стен был увешан полотнами знаменитых мастеров. Религиозные мотивы, пасторальные сцены, портреты. Явление ангела Богородице. Пастухи, читающие надпись на могиле. Мужчины и женщины, давно покинувшие мир и глядящие с небес, словно вечные стражи, восседающие на тронах. Даже потолки сплошь были покрыты великолепными картинами, росписями и орнаментами. Мы шли по коридорам, ослеплённые этим великолепием.

Интересно, что подумал бы мастер Бенедикт? Он никогда особенно не интересовался искусством, но если б увидел всё это, я думаю, он бы изменил мнение.

Мы покинули Лувр и вошли во дворец Тюильри, направляясь к саду. По пути я сражался с загадкой Вуатюра, надеясь застать её врасплох и найти ответ. Однако мы подошли к Тюильри, а решения по-прежнему не было.

«Что мне теперь делать, учитель?» – безмолвно спросил я.

Он не ответил. Но, может быть, это потому, что он уже дал ответ?

«Начни сначала», – написал мастер Бенедикт.

Ладно. С начала чего? Я вертел эту мысль в голове. Единственное, что у меня есть, – стихотворение. Так… почему бы не начать с начала стиха? «Король человека послал на костёр». Это, очевидно, о Филиппе Красивом. Он захватывает в плен последнего магистра тамплиеров – Жака де Моле – и сжигает его. Приговор судьбы суров. А судьба…

Я вскинул голову и нахмурился.

– Ты слышал?

Я мог поклясться, что вдалеке я слышал какой-то шум. Том огляделся по сторонам. Мы остановились, прислушиваясь. Звук повторился – по-прежнему слабый, но он стал более отчётливым. Том склонил голову набок.

– По-моему, это снаружи.

Я подошёл к окну и открыл его. Теперь звуки сделались намного явственнее. Они доносились с западной стороны, из сада Тюильри. И в саду кто-то кричал.