Теперь я занервничал ещё больше. Это имя я знал – лорд Эшкомб упоминал его. Жан-Батист Кольбер был самым доверенным министром Людовика. «Если вам что-то понадобится – ступайте к нему».

– Я невольно услышал ваш разговор, – сказал Кольбер. – Вы из Англии? Ваше имение неподалёку от Лондона?

– Неподалёку, – осторожно сказал я. – Но в городе я давно не был.

– Разумеется, учитывая болезнь. Нет ли у вас новостей об эпидемии?

Я внезапно ощутил громадное облегчение. Эта тема была мне близка и понятна. Осторожно и отстранённо (ведь Кристофер Эшкомб никак не мог ошиваться рядом с чумными больными) я принялся рассказывать им, что творится в Англии. О комете и зловещих предзнаменованиях. О возникновении и распространении чумы. Об ужасном опустошении, которое она принесла в Лондон.

Вокруг начали собираться люди. Я планировал сообщить им только самые свежие новости, но едва лишь первые слова сорвались с моих губ, я ощутил непреодолимое желание говорить и говорить. Рассказать им всё.

Мне хотелось, чтобы они поняли. Хотелось, чтобы они прочувствовали нашу скорбь и нашу боль. Узнали о детях, лежащих мёртвыми на руках матерей. О друзьях и родных, которых мы потеряли. Мне хотелось, чтобы они знали, кто мы. Каковы наши люди. Я говорил об отваге, которую мне доводилось видеть. О щедрости. О жертвах, которые мы приносили, несмотря на царящий вокруг ужас.

Я говорил и говорил, а они слушали в молчании. И никто не проронил ни слова даже когда я закончил. И, наконец, один человек нарушил тишину…

– Какой ужас!

Я оглянулся… и увидел короля.

Людовик собственной персоной присоединился к гостям. Он поднялся с постели и теперь был облачён в красивый костюм, богатством превосходивший даже наряд его брата. Впрочем, несмотря на оборки и ленточки, король в этой одежде выглядел величественно и мужественно.

Он посмотрел на меня с непонятным выражением лица.

– Добро пожаловать, барон, – проговорил Людовик. – Вся Франция молится о вас и вашем народе.

Я чувствовал, что все взгляды обращены на меня. Надо было ответить, но что сказать? Уж наверняка Людовик первым из всех разгадает моё притворство.

Кстати вспомнился совет лорда Эшкомба относительно королей: будь краток. Однако я припомнил и ещё кое-что, сказанное мне Эшкомбом перед отъездом из Англии. Придворные Людовика бесстыдно ему льстят. И в голове я услышал другой голос – голос моего учителя.

Король-солнце. Они называют его «король-солнце».

Я изысканно поклонился.

– Ваше Величество. Эти слова трогают мою душу и несут мир в полный бед город. Знайте, что ваше сияние согревает сердца и очаги всех и каждого, даже в самых тёмных уголках Англии.

«Откуда это взялось»? – изумился я сам себе. Но, похоже, помогло. Лёгкая улыбка тронула губы короля. Он кивнул, удостоверяя, что услышал меня. А потом ушёл. Но атмосфера в комнате разительно изменилась. За следующий час ко мне подошли почти все присутствующие мужчины – и каждый настаивал, что я непременно должен отобедать с ним и его семьёй. Это будет для них большой честью. Когда я мог бы нанести визит? Может быть, сегодня вечером?..

Взволнованный, я отчаянно пытался запомнить их имена и отвечал всем и каждому, что они чрезвычайно добры и, конечно, я с радостью пообедал бы в их компании, но, увы, сегодня я уже обещался. Однако, само собой, я всенепременно приму их приглашения…

Кольбер смотрел на это со стороны, с некоторым удивлением. А когда поток приглашающих иссяк, просто сказал:

– Если вам что-нибудь понадобится, барон, моя дверь всегда открыта.

Наконец я остался один. Я вытер пот со лба и попытался успокоить бешено стучащее сердце. Да, мне определённо не обойтись без помощи Симона. Но я добился своего! Убедил этих людей, что я один из них.

Интересно, что подумал бы мой учитель. Он никогда не интересовался политикой. Впрочем, и я не играл в политику. Я приехал, чтобы найти убийцу.

Гордился бы он мной?..

Я закрыл глаза и представил его улыбку.

Когда завтрак закончился, Салли подошла ко мне.

– Все о тебе говорят, – сообщила она.

– Да?

– Король-солнце осенил тебя своим светом. Думаю, лучше теперь быть начеку. Все они попытаются воспользоваться этим, манипулируя тобой.

Я готов был пнуть себя за наивность. Само собой, попытаются. Неудивительно, что мастер Бенедикт ненавидел политику. Никто и никогда не говорил ничего напрямую.

– Кажется, я перестарался, – мрачно сказал я. – Но ты, похоже, тоже очень понравилась дамам.

Салли удивлённо посмотрела на уходящих девушек:

– Этим? Они меня презирают.

– Что ты такое говоришь? Да они глотали каждое твоё слово!

– Только потому, что я потчевала их сплетнями.

– О чём?

– Вообще-то, о тебе.

– Обо мне?..

Это объясняло все обращённые в мою сторону взгляды.

– Погоди. Что ты им рассказала?

– Об Амио и его змее. А ещё взяла несколько историй, которые леди Пембертон рассказывала о своей младшей сестре, и вставила в них тебя. Имей в виду: ты негодяй и мерзавец.

– Что? – Я не мог поверить своим ушам. – Зачем?

– Затем, что теперь они хотят знать о тебе всё. И потому разговаривают со мной, а иначе не стали бы. Они ненавидят меня, Кристофер. Я для них – всего лишь глупая деревенщина из отсталой страны. Немногим лучше крестьянки. И они не стесняются сообщать мне об этом.

– Как?

– Делая тонкие замечания. О моём акценте. Причёске. Платье.

Я мало что смыслил в моде, но мне казалось, что платье Салли выглядит великолепно… и соблазнительно.

– Что с ними не так?

– Они хотят доказать, что лучше других. – Она вздохнула. – Ты не поймёшь.

– Но… лорд Эшкомб сказал, что титул даёт тебе статус.

Салли грустно засмеялась.

– Вы, мужчины со своими шпагами… Думаете, что они такие острые. Но никто не ранит сильнее, чем девушка, желающая поставить тебя на место. А высокородные девицы хуже всех. В приюте ко мне и то были добрее.

Я полагал, что парижские мужчины не так уж сильно отличаются. Я рассказал Салли о вопросе, который мне задали – мантия или шпага? И о том, что лишь случайно ответил на него правильно.

– До сих пор не понимаю, что это значит.

– Я знаю, – сказала Салли. – И думаю, это действительно поможет. – Склонившись ближе ко мне, она принялась объяснять: – Французская аристократия делится на два вида. Noblesse d’épée – дворянство шпаги – те, кто получил свои титулы за боевые заслуги. Noblesse de robe – дворянство мантии – приобрели титулы на гражданской службе. Шпага презирает мантию и не хочет, чтобы она имела хоть какую-то власть.