Балдуин, король Иерусалима. Благословенный покровитель тамплиеров.

Этому флорину больше пятисот лет.

– Можешь оставить его себе, Бенедикт, если думаешь, что это поможет, – сказал Марин. – У соседского мальчишки тоже есть такой.

Симон неуютно поёжился.

– Дядя… – начал он.

Марин не обратил на племянника ни малейшего внимания.

– Художник дал ему монету.

– Художник? – переспросил я. – Вы хотите сказать: поэт? Вуатюр?

– Да… – Марин осёкся, словно усомнившись. – Нет. Я… Мы обсуждали это, помнишь? Я показывал тебе стихотворение.

Я взмахнул листком:

– Это?

Марин сморщил лоб:

– Нет-нет. Ты ещё записал его.

Он наклонился над бумагами на кушетке и вновь принялся перебирать их.

– Дядя, – Симон попытался сунуть в руки Марину кружку. – Пора снова принять лекарство.

– Я же сказал тебе, что не буду его пить. – Марин протянул мне лист бумаги и снова принялся перебирать страницы. – Это твоё. Минуточку, остальное где-то здесь.

Я ошеломлённо прочитал текст. Это было то же стихотворение, но написанное рукой мастера Бенедикта.

– Откуда оно взялось? – спросил я.

– Что? О чём ты? Ты же сам это записал.

Увидев моё растерянное лицо, Марин добавил:

– В перерывах между работой над лекарством. Это ведь было на прошлой неделе, неужто ты не помнишь?

Он продолжал копаться в груде бумаг.

– Его здесь нет. Ты его забрал?

Симон обменялся взглядами с Реми. Дворецкий выступил вперёд.

– Обед подан, мсье.

– Как, уже? – удивился Марин. – Хорошо, тогда давайте переоденемся. Можем продолжить разговор за столом.

Реми увёл Марина из кабинета. Симон последовал за ними и, задержавшись у двери, прошептал:

– Подождите здесь.

Я поначалу растерялся, но быстро сообразил, что произошло. По мере того как память отказывала Марину, он возвращался в прошлое, уходя всё дальше и дальше. Совершенно очевидно: Вуатюр никак не мог написать стихотворение в прошлом месяце. Мастер Бенедикит скопировал его, когда гостил у Марина – тринадцать лет назад. А Людовик XIV стал королём лет за десять до того.

Так или иначе, само стихотворение очень меня заинтересовало. Я сверил оригинал с копией, сделанной учителем. Они были идентичны – за исключением одной строки, которую мастер Бенедикт приписал рядом с первой строфой.

Начни сначала

– Что это значит? – спросил Том.

А значило это, что мастер Бедедикт, как обычно, загадывал загадки. Тем не менее я перечитал стих ещё раз. И тут мне в голову пришла идея…

– О, нет! – выдохнул Том.

Я нахмурился.

– Я ведь ещё ничего не сказал!

И не успел сказать, потому что вернулся Симон.

– Нам удалось убедить дядю, что пора спать, – сообщил он.

– С ним всё будет в порядке? – спросила Салли.

Симон вздохнул.

– Насколько это возможно. Ему станет получше, когда он вздремнёт.

– Не надо было нам так долго здесь сидеть, – виновато сказал я. – Мы его утомили.

– С ума сошёл! Вы – лучшее, что случалось с этим домом с тех пор, как я приехал. Он снова стал собой. – Голос Симона дрогнул. – Моим дядюшкой Марином. – Он откашлялся. – Пожалуйста, не могли бы вы сделать мне ещё одно одолжение?

Симон заговорил тише:

– Дядя был очень богат. Да это и не трудно понять – достаточно взглянуть на дом. Но из-за чёртовых слуг и этих краж его дела совершенно расстроились. Большая часть дядиного дохода – прибыли от земель, которые король предоставил ему в управление. Но слуги разграбили деньги, и вот уже несколько лет всё идёт наперекосяк!

Казалось, Симон в полном отчаянии.

– Если Людовик узнает, он отберёт у дяди земли и лишит его источника дохода. Мне нужно съездить в поместье, чтобы разобраться с финансами. Надо было это сделать ещё несколько недель назад, но из-за дядиного здоровья я не мог уехать. Однако теперь, когда ты здесь… Может, ты согласился бы заходить и проведывать его? Я знаю, что король Карл зачем-то послал тебя в Пале-Рояль, – поспешно прибавил Симон. – Но ты очень хорошо влияешь на дядю. Я давно уже не видел его в таком прекрасном расположении духа. Если ты приглядишь за ним, я поспешу в Нормандию, чтобы привести в порядок дела. Я бы уехал завтра – всего на несколько дней. Я не имею права просить тебя, но… может, всё-таки ты будешь навещать его, пока меня нет?

Том посмотрел на меня. Он явно ждал, что я откажусь. И страшно удивился, когда я сказал:

– Конечно. Мы будем заходить каждый день.

Симон с благодарностью сжал мою руку.

– Можете взять мою карету, чтобы вернуться в Пале-Рояль. А если что-то понадобится, просто скажи Реми. Я предупрежу его. Пользуйтесь этим домом как вам заблагорассудится.

Мы попрощались с Симоном и уселись в карету.

– Я рад, что мы можем помочь Марину, – сказал Том, когда экипаж покатил по улицам, – но разве нам не надо охотиться за убийцей? Мы не остановим его, сидя в особняке Шателенов.

– Равно как и сидя в Пале-Рояле, – возразил я.

– Но мы уже сделали это дважды, – заметила Салли.

– Нет, не мы. Во второй раз им помешала Лизетт, да и то случайно. По правде сказать, в Англии в дело тоже вмешался случай. Если бы на приёме тот джентльмен не попросил меня принести вино получше, а я не решил бы ему помочь, хотя не обязан был… – Я покачал головой. – Вот что я понял, когда нашёл клетку под кроватью Миэтты: нам повезло – и не более того. В конце концов везение кончится. Нам нужно помешать убийце сто раз. А ему достаточно преуспеть только один.

– Но наша задача – выяснить, кто он, – сказала Салли. – И на кого работает.

– И как это сделать? Кого спрашивать? Куда смотреть? В Пале-Рояле тысяча человек. Разобраться с каждым из них – всё равно что пытаться вычерпать Темзу чашкой.

– Можно начать с человека, которому принадлежала змея, – предложил Том.

– Согласен, – сказал я. – Салли, выясни, что известно дамам об этом графе де Кольмаре. Я тоже постараюсь что-нибудь разузнать. Хотя не думаю, что Амио участвует в заговоре. Даже если он планировал забрать гадюку до того, как её кто-нибудь обнаружит, врачи всё равно нашли бы на телах следы укусов. При таком раскладе – стал бы он использовать собственную змею?

– Мне он не показался таким уж сообразительным, – заметила Салли.

– Поэтому его мы тоже не будем исключать. Но не забывайте: настоящие убийцы вполне могли знать, что Амио держит змей, и украли одну из них. Если граф ни при чём – что дальше? Искать следующего из тысячи?