умным. Было бы странно, если бы он не смог чего-то добиться… Он начал планировать способы побега и не замечал боли в пальцах из-за вихрившихся в голове мыслей.

Казалось, все указывало на то, что большинство этих машин работало преимущественно на электричестве. Было бы странно, если бы машина, которая возила их туда и обратно, не была такой же, да, и, клянусь Юпитером, шлемы, которые носили люди-обезьяны. Если бы он мог замкнуть электрические цепи или хотя бы часть из них…

Очевидно, его новое тело было хорошим проводником и невосприимчивым к вредному воздействию электрического тока. Закоротить что-нибудь, такова была идея, создать неразбериху и надеяться на побег посреди всего этого? Возможно, но в любом случае многое можно было бы узнать об этих людях-слонах и их методах, наблюдая за ними в такой чрезвычайной ситуации. Их механизмы были настолько эффективеными, что ими мог управлять и ребенок, только в крайней ситуации проявился бы их настоящий интеллект.

Ему пришло в голову, что побег не принесет никакой пользы, если он не узнает что-нибудь об этих людях-слонах, их таинственных световых пушках, их огромном городе, который они, казалось, выдолбили в сердце твердой скалы Катскилл, их химии и металлургии, методах нападения и защиты. В противном случае бегство было бы равносильно прыжку со сковороды в огонь. После этого не было бы ничего, кроме отчаянного, измученного существования, существования одного из низших животных, столкнувшихся с невыносимой конкуренцией человека.

Информация! Это была первая потребность. Он должен направить всю свою энергию на то, чтобы получить ее.

– Кстати, как называют себя эти яйцеголовые? – спросил он.

– Лассаны, – сказала танцовщица.

В коридоре замерцал свет. Человек-обезьяна у двери подошел, тронул его за руку и повел в коридор, где он сел в машину и вернулся в свою клетку.

Глава XIV: В коридорах

Первое, что нужно было сделать, решил Шерман, – это закоротить шлем охранника, читающего мысли, у двери, если это было возможно. Он не был уверен, что эта штука электрическая, и не знал, как передается ток, если это было так. Он понял, что имеет дело с продуктами совершенно чуждой формы мышления, которая может привести к своим результатам совсем не так, как это сделал бы земной человек. Но нужно было на что-то решиться, и это, казалось, предоставляло наилучшую возможность.

Если бы эта штука была электрической, ток должен был бы проходить через трубку к макушке головы. Во время своего второго рабочего периода он внимательно наблюдал за этой трубой. Она проходила через отверстие в каменной крыше и, по-видимому, была снабжена каким-то пружинящим устройством, поскольку значительная ее часть наматывалась, когда человек-обезьяна хотел пройти через комнату, и поглощалась, когда он возвращался.

Трубка, казалось, была сделана из похожего на резину материала, из которого состоял пол его клетки. Самый простой план, конечно, состоял бы в том, чтобы взять с собой разделочный нож и, когда человек-обезьяна остановится перед стеной, взмахнуть им, перерезая трубку. Но он чувствовал, что это не следует делать. Это не обязательно приведет к короткому замыканию тока, и повреждение будет слишком легко указывать на него. Желательным было какое-то повреждение, которое, на первый взгляд, было бы случайным, но все же вызвало бы большой шум.

Он обсудил это с Мартой Лами.

– Я думаю, что ты жук, – откровенно сказала она, – сделаешь все, что угодно, лишь бы поразвлечься. Что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Ну, вот что я придумал, – объяснил Шерман. – Мы оба прибываем примерно в одно и то же время. Я принесу свой нож. Когда мы войдем, ты немного отойди, и пока ты будешь это делать, я ткну в этот кабель ножом, не настолько, чтобы перерезать его, но достаточно, чтобы повредить. Затем, примерно в середине рабочего периода, я повернусь и что-нибудь скажу вам. Если я сделаю это достаточно быстро, я думаю, что охранник начнет двигаться ко мне, и если кабель не повредиться достаточно, значит я ошибся в своих предположениях.

Следующий рабочий период оказался неподходящим, машина танцовщицы прибыла значительно раньше машины Шермана, и план на время был отменен, но в следующий раз, когда Шерман шел по коридору, он заметил Марту Лами прямо перед собой. Он поспешил догнать ее, и она, очевидно, поняла, потому что уклонилась от протянутой руки охранника и на минуту отступила к стене, когда Шерман подошел сзади. Он сделал одно быстрое движение и кабель перерезался наполовину, обнажив два провода из блестящего металла.

Как назло, оказалось ненужным приводить в действие вторую часть плана. Ибо как раз в тот момент, когда Шерман собрался с духом, чтобы развернуться и привлечь внимание человека-обезьяны, он услышал мягкий топот одного из приближающихся лассанов. Человек-обезьяна отступил назад, чтобы освободить вход, как он делал это раньше, и как только он это сделал, появился сноп искр, ослепительная вспышка, и кабель закоротило.

Результат был совершенно неожиданным. Из огромной машины перед Шерманом раздалась ответная вспышка, толстенное стекло с треском раскололось, раздался шипящий звук, и что-то взорвалось с грохотом, который потряс подземные камеры…

Шерман пришел в себя, лежа на спине, а на его ногах валялись куски камня и обломки машины. Он огляделся: Марта Лами лежала на некотором расстоянии в другом конце комнаты, наполовину засыпанная упавшим камнем, одна рука прикрывала ее глаза, как будто защищая их. Сверху твердый гранит выглядел так, словно в его середину был пущен взрывной заряд. Шерман принял сидячее положение и, не обнаружив никаких повреждений, выпрямился. Машина, сильно разбитая, лежала вокруг него в виде обломков погнутых стержней, сломанных шкивов и разрушенных цилиндров. На том месте, где он стоял, было длинное узкое отверстие, в конце которого что-то неправильной формы закрывало яркую точку света. От этого места исходил жар, и был слышен ровный, глубокий рев. Охранника человека-обезьяны нигде не было видно.

Он наклонился, чтобы поднять девушку без сознания, задаваясь вопросом, как можно оживить механическую женщину, особенно без воды, но она решила проблему за него, открыв глаза и спросив:

– Кто прикоснулся к ананасу, дружище?

– Я это сделал. Приходи в себя и скажи мне, что мы будем делать дальше. Что-нибудь сломалось?

– Только моя голова. – Она похлопала по массе жесткой проволоки. – Боже, как я рада, что носила свои волосы задолго до того, как из меня сделали робота!

Она с усилием встала, посмотрела в яму, где раньше была машина, и сказала:

– Слушай, давай убираться отсюда. Это выглядит не очень хорошо.

– Хорошо, – сказал Шерман, – в какую сторону? Подожди, пока я достану свой нож.