Управляющий компанией по производству печей – его фамилия так и не была опубликована – решил посмотреть на проблему на месте и встретиться с Холмсом в его здании. Его принял молодой симпатичный мужчина, с почти изысканными манерами, внушавший собеседнику уверенность в устойчивости и процветании своего бизнеса. У него были пронзительные голубые глаза. Проект его здания, расположенного на теневой стороне, был по уровню явно ниже проектов строений, поднимавшихся повсюду на Тридцать шестой улице, но само строение хорошо вписывалось в ландшафт района, переживающего период бурного роста. Для такого молодого человека владеть зданием размером с квартал уже само по себе было большим достижением.

Управляющий компанией последовал за Холмсом в его кабинет, расположенный на втором этаже, и здесь на приятном сквознячке, дувшем из угловых окон, изучил чертежи печи, придуманной Холмсом, который затем рассказал ему, что не смог обеспечить «необходимую температуру жара». Управляющий попросил показать ему печь.

«В этом нет необходимости», – ответил Холмс. Он не хотел причинять управляющему дополнительные хлопоты, Холмсу нужны были лишь его советы, за которые он заплатит согласованную заранее сумму.

Специалист по печам настаивал на том, что не может дать никаких рекомендаций без осмотра печи.

Холмс улыбнулся. Разумеется. Если специалист не возражает против того, чтобы потратить дополнительное время, он с радостью покажет ему печь.

Холмс провел гостя вниз по ступенькам на первый этаж, откуда по неосвещенному пролету лестницы они спустились в подвал.

Они оказались в большом помещении прямоугольной формы, тянувшемся по всей длине дома. Над ним проходили балки, а из пола торчали ряды опорных столбов. В полутемном пространстве виднелись баки, бочки, а также какие-то темные кучи, возможно, земли. Над длинным узким столом со стальной столешницей висела вереница незажженных ламп; у ближнего края стояли два потрепанных кожаных саквояжа. Подвал был похож на шахту, а пахло в нем, как в операционной.

Специалист осмотрел печь. Он обратил внимание на то, что ее внутренняя камера, футерованная огнеупорным кирпичом, спроектирована так, чтобы удерживать пламя внутри, не позволяя ему контактировать с наружным контуром. Кроме этого, он заметил два отверстия на верхней плоскости внутреннего ящика, что давало возможность газам перетекать из него в горящее вокруг пламя, в котором эти газы будут сгорать. Конструкция печи была весьма интересной и, похоже, работоспособной, хотя про себя он отметил, что форма и размеры печи не подходили для гибки стеклянных листов. Внутренний ящик был слишком мал, чтобы вместить широкий лист оконного стекла, а именно такие стекла и устанавливались сейчас в витринах магазинов по всему городу. В общем, он не заметил в конструкции печи ничего необычного, как не заметил никаких трудностей и в том, чтобы повысить ее рабочие характеристики.

Он вернулся с бригадой рабочих, которые установили более мощную горелку, которая обеспечивала температуру в печи до трехсот градусов по Фаренгейту. Холмс, казалось, был вполне доволен.

И только впоследствии этот специалист по печам все-таки догадался, что эта печь с ее необычной формой и необходимостью поддерживать высокую температуру идеально подходит для совершенно другой цели. «Фактически, – признал он, – общая компоновка этой печи не отличалась от компоновки печей, используемых в крематориях для сжигания тел умерших, а с учетом внесенных нами улучшений абсолютно никакого запаха не будет попадать из печи в атмосферу».

Но опять-таки, все это раскроется позже.

* * *

Холмс снова стал подолгу отсутствовать в Уилмете, однако он регулярно присылал деньги, чтобы Мирта и их дочь могли жить безбедно. Он даже застраховал жизнь дочери, поскольку дети, как известно, такие хрупкие и непрочные создания, что могут покинуть этот мир в мгновение ока.

Бизнес его был успешным. Компания по продаже лекарств по почте приносила ему на удивление большие доходы в форме наличных денег, и он уже начал подумывать о расширении ее деятельности за счет последних достижений медицины – метода лечения алкоголизма, разработанного врачом по имени Кили из Дуайта, штат Иллинойс. Аптека, расположенная в его новом здании, работала без сбоев и проблем, принося хорошую прибыль, хотя одна женщина, живущая по соседству, приметила, что Холмс вроде как испытывает трудности в удержании на рабочих местах молодых и, как правило, привлекательных женщин, которых он часто нанимает офисными служащими. Эти офисные служащие, как она видела, обладали общей и неприятной привычкой оставлять работу без уведомления, а подчас даже не утруждая себя тем, чтобы прихватить свои пожитки из занимаемых ими комнат второго этажа. В таком поведении девушек она видела тревожный симптом растущей тяги к тунеядству, свойственной молодым.

Работы по переустройству дома Холмса в отель продвигались медленно, с обычной чередой скандалов и последующих задержек. Холмс переложил заботы, связанные с поиском и последующей заменой рабочих, на трех своих помощников – Квинланда, Чеппела и Питзела, которые практически без труда находили новых людей после каждого запланированного оголения строительства. Тысячи рабочих, уволившихся с прежних мест работы, хлынули отовсюду в Чикаго, надеясь найти работу на строительстве выставки, но слишком многим рабочим пришла в голову эта мысль, и результатом стало появление огромной армии людей, готовых к работе – любой работе и за любую плату.

Внимание самого Холмса теперь было занято другими, более приятными делами. Судьба неожиданно ввела в его жизнь двух новых женщин. Одна из них, ростом почти шесть футов, обладала роскошным телом; другая, ее золовка, была милейшей молодой женщиной с черными волосами и прелестными черными глазами.

То, что высокая женщина приехала в сопровождении мужа и дочери, делало ситуацию намного более увлекательной.

Архитекторы восточных штатов выехали из Нью-Джерси в 16 часов 50 минут 8 января 1891 года в 6-м купе 5-го вагона поезда компании «Норт шор лимитед»; места в одном купе были заранее зарезервированы Хантом для того, чтобы они могли все время пути быть вместе. Олмстед приехал прошлой ночью из Бостона, чтобы ехать в Чикаго вместе с ними.

Путешествие было приятным: мощный комфортабельный поезд мчался по зимнему ландшафту, и в одном из его купе находились пять величайших деятелей архитектуры: они непринужденно болтали, шутили, выпивали, курили. Олмстед, пользуясь случаем, подробно описал Джексон-парк и всю историю взаимоотношений с многочисленными комитетами по разным вопросам выставки, которые на данный момент, похоже, обладали всей полнотой власти. Он уважительно относился к Бернэму за его искренность, прямоту и проявленные им качества руководителя, но в основном и, вне всякого сомнения, – за его знания и опыт в области архитектуры. Кроме этого, он много времени уделил изложению собственной точки зрения на ландшафт предстоящей выставки, в отношении которого у него также не было сомнений, при этом особенно подчеркивая свою уверенность в том, что Лесистый остров останется свободным от построек и сохранит свой изначальный вид.