Макс

Рождественское утро всегда было особенным для Этти.

Когда ей было пять, она прихватила Пончика и спустилась с лестницы на санках из коробки, оставив от них одни ошметки. А ведь я их все выходные мастерил! Свое восьмое утро Рождества Этти встретила под елкой, жутко разочарованная тем, что проспала Санту. А с тех пор как ей исполнилось пятнадцать, она принялась в самую рань пробегать по комнатам, заменяя будильник, и сгонять всех разбирать подарки. Это утро не стало исключением.

— Проснись и пой, мой дорогой братец! — пропела мне на ухо сестренка.

Я прикрыл голову подушкой, надеясь, что она убежит в комнату к родителям и у меня будет время пробудиться. Однако Этти перелезла по кровати и теперь лежала со мной лицом к лицу. Она убрала подушку и принялась поднимать мои веки, открывая то один, то второй глаз.

— Хватит шкодить, Этти, — строго сказал я, хватая ее за запястье.

— А ты вставай, и не буду.

— Дай мне пять минут.

Обе ее руки были у меня в заложниках, но она продолжала ритуал пробуждения, подбивая мой нос своим. Я отвернул лицо в другую сторону, а Этти начала извиваться. Мне казалось, она хочет освободиться из так называемых наручников, а на деле ее планом было лишить меня одеяла.

— О, сердечки, как мило, — улюлюкала она.

Я схватился за постельное, желая прикрыть свои трусы, но запутался и свалился с кровати вместе с Этти. Девица хохотала, стягивая с меня одеяло, пока я не согласился сиюминутно спуститься к елке. И да, она не дала мне возможности накинуть хотя бы штаны — пришлось идти замотанным в одеяло.

Полетт

Наша сердобольная мама дала Максу одежду, и он больше не выглядел таким настороженным, когда я оказывалась поблизости.

Это немного удручало. И не только потому, что дразнить его очень весело.

Кто бы знал, как тяжело лишиться возможности лицезреть его полуобнаженную натуру! Вот это поистине трагедия! А самое обидное, что эта возможность есть у другой — у Керы. Уверена, от нее он не прячется под одеялом.

— Ты первый, — сказала я, указывая Максу на подарок, над которым так долго колдовала. — Нет, стой!

Поправила ягодку, что надумала сбежать со своего места, и протянула руки парня к своему творению.

— Как я по этому скучал! — улыбнулся братец, забирая клафути.

Начинку я сделала из голубики, поэтому десерт идеально сочетался с глазами Макса.

Это было непреднамеренно. Скорее, я просто много думала о том, для кого пекла.

Ладно, буду честна, Макс в принципе редко выходит у меня из головы.

Макс

— А это что? — спросил я, разглядывая нечто сродни визитки с надписью: «Сладкое в любое время».

— Абонемент, — торжественно объявила Этти. — Годовой. Покажи его — и я испеку тебе клафути или то, что пожелаешь. Можешь пользоваться им в любое время дня и ночи, но, если хочешь, чтобы я осталась такой же красивой и доброй, учти, что с недавних пор я ложусь спать в одиннадцать и меня лучше не будить.

— Просто показать? — обрадовался я в унисон с довольно урчащим желудком.

— Только лично. Для этого нужно приехать.

Я виновато улыбнулся:

— Справедливое требование.

С тех пор, как мы с Керой начали встречаться, я не приезжал к Этти по ночам. Уже успел по этому соскучиться. Неужто и ей в той же мере не хватало наших уединенных встреч?

Полетт

Подарок Макса заставил мои губы дрожать.

— Что-то не так? — спохватился он, норовя заглянуть на холст в моих руках.

Я мотала головой, стараясь не заплакать. Мне хотелось прижать подарок к груди, но в то же время я боялась даже дышать на него.

У меня есть папка, в которой сохранены все рисунки, которые мне дарил Макс. Даже кусочек гипса с бабочкой, который мне удалось выторговать у доктора лет двенадцать назад. И чувство прекрасного подсказывает, что портрет, подаренный в честь этого Рождества, станет жемчужиной моей коллекции.

— Тебе нравится?

— Он прекрасен, — всхлипнула я и уткнулась лицом в шею Макса. — Я люблю тебя!

— Взаимно, сестренка.

Хоть раз забыл бы добавить вот это «сестренка»!

Макс

Праздничный завтрак подошел к концу и пришло время разбирать остальные подарки. Этти разговаривала со своим портретом, что казалось мне очаровательным. Я надеялся, она еще не скоро перестанет это делать, но папа откопал среди груды цветастых коробок ту, что предназначалась сестренке от МакКензи.

— Что там? — интересовался я, не понимая, почему она медлит.

Девушка показала мне бумажку с надписью: «Открывай одна» и пожала плечами с выражением ребяческой радости на лице.

Конечно, Этти любит толику секретности. Даже если она будет неоправданной, эмоции сестренка уже получила. Почему я до этого не додумался?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Этти убежала в свою комнату, громко хлопнув дверью. Я то и дело поглядывал на лестницу, ожидая ее возвращения, но раньше самой девушки до находящихся внизу донесся ее смех.

— О, ты так заботлив! — услышал я возглас сестренки.

Он что, сам из коробки вылез? Что, черт побери, происходит?

Этти вернулась спустя минуту и продолжала посмеиваться, перебирая ожидающие ее коробки.

— Выглядишь как нашкодивший ребенок, — заметила мама.

— Exactement comme toi [40], когда Генри пришлось выбираться из твоей комнаты через окно, — припомнила ей бабушка.

— Так что за подарок? — Я придвинулся ближе.

Девушка только пожала плечами и смяла губы, сдерживая смех.

Ну и прекрасно. Проберусь в ее комнату и выясню сам. Для протокола: это она подтолкнула меня на скользкую дорожку.

Полетт

Я захлопнула дверь своей комнаты и завалилась на ковер. Любопытство лишило меня возможности оставить аккуратную упаковку сколько-нибудь отличимой от макулатуры. Второпях выкинула наполнитель из коробки и нахмурилась, глядя на свой подарок.