– Поэтому, – Элиот принял вид человека, которому очень хочется сменить тему разговора, – когда будешь выбирать, спроси сначала Фреда. Вступительная речь должна быть краткой, и все будет хорошо.

– Вступительная речь? – переспросила я, чувствуя, как вспотели ладони. – Что ты хочешь этим сказать?

– Ну, пока, – крикнула Люси, помахав на прощание, закинула сумку на плечо и вышла. Элиот проводил ее взглядом и еще некоторое время смотрел на дверь.

– Элиот, – напомнила я ему о себе. Он быстро повернулся ко мне и поправил очки – я заметила, он так делал, когда был смущен или взволнован. – Какая еще вступительная речь?

– Да, – сказал он, – не бог весть что. Просто перед началом встаешь, говоришь о фильме несколько слов и сообщаешь зрителям, до которого часа работает закусочная. Ничего сложного, – закончил он, уходя.

Я кивнула и попыталась улыбнуться. Сердце колотилось. Не станет ли это выступление перед фильмом поводом расстаться, наконец, с этой работой? Выступать перед публикой я не умела, сколько себя помнила. С одним или двумя людьми я общалась прекрасно, но когда их становилось много, на меня было просто жалко смотреть – я запиналась, потела и тряслась, и поэтому всеми силами старалась избегать подобных ситуаций. Я просто не представляла себе, как встану и выступлю перед зрителями.

Остаток дня тянулся долго, в закусочную зашли всего два покупателя, оба заказали горячие напитки. Стрелка часов приблизилась к пяти, и я стала готовиться к закрытию: протерла прилавки, посчитала выручку, собрала кассовые чеки, почистила и выключила кофеварку. Я уже была готова опустить и запереть решетку, как вдруг услышала:

– Подождите! Вы еще работаете?

В следующий момент краснолицый (но не чета Фреду) человек среднего возраста подбежал к прилавку, неся на спине маленького мальчика.

– Извините, – хрипло выдохнул он, поставил сына на землю и, тяжело дыша, облокотился о прилавок. – Мы старались успеть до пяти. – Ребенок, ростом чуть выше прилавка, внимательно смотрел на меня. – Кертис потерял лопатку. Ведь потерянные и найденные вещи здесь хранятся?

– О, – сказала я, радуясь тому, что из-за них не придется включать оборудование и готовить молочный коктейль или жареную картошку. – Конечно, сейчас посмотрим, – я вытащила коробку потерянных вещей и поставила ее на прилавок.

Отец и сын стали в ней рыться. Наконец лицо ребенка расплылось в широкой улыбке и он ликующе поднял над собой красную пластиковую лопатку.

– Огромное вам спасибо, – сказал отец и легко усадил ребенка на спину. – Прямо не знаю, что бы он без нее делал.

Я кивнула, улыбнулась и, убирая коробку на место, заглянула в нее еще раз. Мне пришло в голову, что каждая из этих забытых вещей когда-то была важна и дорога для своего хозяина. И для их воссоединения всего-то и надо, чтобы ее кто-то нашел и вернул владельцу. Я сняла свитер с надписью «Учителя, делайте это вместе с классом», тщательно сложила, положила обратно в коробку и закрыла закусочную.

– Не могу я это сделать. – Я стояла перед закусочной рядом с Элиотом, глядя на людей, собравшихся в сумерках на пляже перед экраном и расстилавших покрывала и полотенца. В небе начинали появляться звезды. Почти полная луна висела над озером и как будто с сомнением смотрела на свое отражение в воде. Вечер для кино под открытым небом выдался идеальный, но мне казалось, что у меня сейчас разрыв сердца случится.

– Все будет хорошо, – успокаивал Элиот. Он обернулся к Люси, которая хмурилась, глядя на машину для попкорна, которую мы использовали в тот вечер. – Правда же?

– Так, я понятия не имею, как с этим обращаться. – Люси тыкала в металлическое приспособление на верхушке машины. Она посмотрела на Элиота. – А ты?

– Серьезно, – продолжала я, заметив, что говорю странным сдавленным голосом. Я прислонилась к прилавку, догадываясь, что Люси закатывает глаза, но мне было все равно. Я не сомневалась, что вот-вот упаду в обморок, что само по себе, с учетом сложившихся обстоятельств было совсем неплохо. Если это со мной произойдет, мне не придется выступать перед фильмом со вступительной речью.

– Все нормально? – спросил Элиот, внимательно глядя на меня. – Ты что-то немного позеленела.

– Тейлор! – на песке стояла мама, махая мне рукой. Родители расположились в самой середине пляжа. На нашем огромном белом покрывале прямо посередине болтали Джелси с отцом, считавшим, что шезлонги – для слабаков и пожилых. Рядом с ними Уоррен, светя себе фонариком, читал книжку. Все они настояли на том, чтобы прийти, хоть я и пыталась их отговорить. Мне было неловко слушать мамины рассуждения о моей роли на этом сеансе, которые лишний раз показывали, как мало поводов гордиться собой я даю родителям. Мы всегда ходили на выступления Джелси, на имитацию судебных прений, в которых Уоррен выигрывал призы за мастерство. Но помимо обязательных мероприятий, связанных с переходом из средней школы в старшую, мне никогда не приходилось выступать перед публикой.

Я помахала маме в ответ, прикидывая, чего бы стоило уломать Уоррена выступить вместо меня. Он без труда говорил перед публикой и свою прощальную речь перед учителями произнес без сучка и задоринки.

– Инструкция к нему есть? – спросил Элиот, наклоняясь к попкорн-машине, на которую по-прежнему беспомощно смотрела Люси.

– А можешь ты это сделать вместо меня? – в отчаянии спросила я у Элиота. – Потому что, мне кажется, я упаду в обморок.

– Нет, – быстро сказала Люси, качая головой. – Фред не хочет выпускать Элиота к публике, так как люди могут вспомнить его выступления прошлым летом и уйти.

Фред уехал на рыбалку, и я подумала, что вряд ли он об этом узнает, но промолчала. Просить Люси я не хотела, заранее зная, что она откажет, поэтому только кивнула и поежилась, глядя на заготовку речи, написанную на листочке. Я собрала о фильме всю имеющуюся в сети информацию, но все равно не надеялась на помощь подсказок.

Лиланд, ставший на этот вечер киномехаником, неторопливо прохаживался мимо.

– Так каков план? – спросил он. – Мы ко всему готовы?

Я в ужасе посмотрела на часы в закусочной – казалось, у меня будет больше времени на подготовку – и вспоминала, как следует дышать. Часы показывали почти полдевятого. Мы встретились взглядами с Люси, и она, с интересом посмотрев на меня, изогнула бровь.

– Хорошо, – сказала я, удивляясь, почему говорю это, поскольку чувствовала, что меня в любой момент меня может стошнить.

– Ну, желаю тебе, – сказал Лиланд и побежал в импровизированную кинобудку на другом конце пляжа.

– Удачи, – напутствовал Элиот и медленно пошел со мной к экрану. – Не забудь сказать про следующий сеанс и что закусочная будет открыта еще полчаса. Да, и чтобы они мобильники отключили.

– Ага, – пробормотала я.

Голова кружилась, сердце билось так сильно, что люди в переднем ряду должны были слышать его стук.