– Прежде всего, я хотел бы принести соболезнования по поводу смерти вашего отца, – официально заявил Морт.

– С-спасибо, – вяло ответил Эрик, отодвигаясь от меня.

– Итак, где вы были в момент убийства? – Морта явно забавляли наши передвижения.

– В с-своей к-комнате.

– То есть вы знаете, когда именно произошло убийство? – вкрадчиво спросил он.

– Н-нет.

– А как тогда?

– Я п-просто в-весь день п-после общего обеда был в с-своей к-комнате! – занервничал парень.

– И чем вы там занимались? – ехидно спросил Рюген. Я понял, что он тоже увидел засохшую кровь.

– Не ваше дело! – истерично выкрикнул Эрик, от волнения даже перестав заикаться.

– Хорошо-хорошо! – миролюбиво поднял руки Рюген. – Расскажите, как вы узнали о смерти отца.

– Я б-был в с-своей к-комнате. П-пришел Г-гастон. С-сказал, что отец м-мертв. Я открыл д-дверь.

– То есть вы открыли ее только тогда, когда узнали, что отец мертв.

– Н-нет. К-когда узнал, зачем п-пришел Г-гастон.

– А вы всегда так делаете?

– К-как – так?

– Сначала узнаете, зачем пришел человек?

– Н-ну разумеется! Это же В-верхний Лондон! Тут н-надо быть н-начеку!

– Даже в своем доме?

– Т-тем более в с-своем доме!

– Боже, как у вас страшно жить, – вздохнул Рюген. – И что дальше было?

– С Г-гастоном уже б-была с-сестра. Я в-вышел и п-пошел с ними. М-мы зашли за м-мистером С-сэрпом. П-потом втроем п-поднялись, и…

Лицо парня начало подергиваться. Я моргнул и сделал еще один снимок.

Эрик разрыдался.

Рюген поморщился. Потом вложил руки в карманы и обошел комнату. Скептически постучал пальцем – настоящим – по книжным полкам.

– Читаете?

– А? – обернулся парень. – К-когда-то… д-давно… н-наверное… н-не п-помню.

– Позволите? – Рюген снял одну из книг с полки. Затем, усмехнувшись, повернул ее так, чтобы мне было видно – страницы оказались не разрезаны. – Действительно, очень давно. Аж срослись.

– Это п-подарок, – всхлипнул Эрик. – К-кротовья к-кожа, ал-алмазное напыление…

– Ошо, она стоит дороже, чем ты.

Я возмущенно распушился.

– Но какая милая книга, только посмотри! «Молот ведьм. Иллюстрированное издание с комментариями». И даже раскрывается на… сейчас… на «груше». Единственная разрезанная пара страниц, правда, лишь полстатьи… Уважаемый, а у вас весьма специфические вкусы.

– Д-да я ее и не рас-раскрывал. Мне ее п-позавчера п-подарили.

– Папенька?

– М-мистер Сэрп.

– Хм. Вы его хорошо знаете?

– Это к-компаньон отца. Б-был. Т-то есть есть…

– У кого контрольный пакет акций?

– Н-ни у к-кого. Они старые д-друзья, п-поэтому разделили все п-поровиу.

– То есть теперь часть, принадлежавшая вашему отцу, еще будет растерзана между вами и сестрой, и у мистера Сэрпа окажется в итоге контрольный пакет?

– Н-наверное… м-мы нед-думали об этом…

– Вы собирались управлять компанией? Вы лично?

Я хмыкнул. Морт метнул на меня укоризненный взгляд.

Эрик засопел и замотал головой.

– М-мы не д-думали. Н-не думали, что отец… – он снова забулькал соплями и слезами.

– Ясно, – сказал Морт. – Ну, так что мистер Сэрп? Какие у него были отношения с вашим отцом? С вами?

– Они д-дружили. Они к-когда-то вместе с-стали всем этим з-заниматься. Он ч-часто б-бывает у нас д-дома – у н-него есть д-даже собственная г-гостевая к-комната.

– А, друг семьи, – протянул Морт. – Вот как. Хотя семьи-то тут я не вижу…

– Ч-что? – не понял парень.

Морт лишь махнул рукой.

* * *

Я никогда не встречал близнецов столь похожих – и одновременно столь же и различных. Хотя справедливости ради надо сказать, что мы с Рюгеном вообще редко встречали близнецов. Это не самая популярная мутация в Нижнем и Среднем Лондоне, да и не самая живучая. Видимо, в Верхнем с этим все обстояло иначе.

Я стал фиксировать в том же порядке: рыжая челка падает на высокий лоб, голубые глаза зло прищурены, нос презрительно наморщен, так же презрительно кривятся губы, тонкие пальцы небрежно держат длинную, кажется, с настоящим табаком, который на вес золота даже в Среднем Лондоне, сигарету. Ей мы явно не нравимся. И даже неизвестно, кто больше. Рюген, который старается сидеть так, чтобы не было видно изуродованную дурно вживленной мышечно-нервной металлосеткой щеку, или же я, моргающий с тихим щелчком на каждый дюйм ее элегантной комнаты. Она нам тоже не нравится. Я ж говорил, что не люблю рыжих?

– Вам обязательно таскать с собой эту ужасную сову? – да, видимо, я выигрываю в этом конкурсе на самый отвратительный гибрид механики и биологии.

– Ошо филин. Во всяком случае, по накладной он проходит именно так.

– Филин? И зачем же он вам?

– Он записывает наш разговор. И фиксирует ваше поведение.

Бровь взлетела вверх.

– О, вот оно как! Если бы я знала, что останусь в веках, я бы приоделась по-праздничному.

Она явно языкастее своего брата. И, что хорошо, без дефектов речи. Будет легче расшифровывать запись.

– Прежде всего, я хотел бы принести свои соболезнования по поводу смерти вашего отца, – снова официальные нотки.

– Ой, да ладно вам, – махнула она рукой. – Вы его знать не знали, может, лишь как персонажа газетной хроники. Да и, кроме того, разве соболезнование не чужеродное слово в вашей профессии?

– Я всего лишь хотел отдать дань этикету, – пожал плечами Рюген.

– Этикет вам благодарен.

– Итак, где вы были в момент убийства?

– Яне могу этого сказать.

– Почему?

– Потому что я не знаю, когда был этот самый момент убийства.

– Два часа назад.

– В своей комнате. После обеда, где мы присутствовали все вчетвером, то есть втроем, а Гастон прислуживал, я весь день была в своей комнате.

– А зачем вы тогда спрашивали меня о том, когда произошло убийство?

– Мне было просто интересно.

– Вообще-то это был ваш отец. А вам всего лишь интересно?

– Мне это интересно лишь постольку, поскольку это был мой отец.

– Какие сердечные отношения, – язвительно пробормотал Морт.

– Привыкайте, если вам придется и дальше работать в высшем свете, – пожала она плечами.