– Как вы узнали о том, что он мертв?

– Пришел Гастон, сказал, что отец мертв, мы пошли, – ой, и правда мертв.

– А можете поподробнее?

Она вздохнула.

– Я была в своей комнате, читала утреннюю газету, если вас это интересует, раздался стук в дверь…

– А дверь была заперта?

– Разумеется.

– Почему разумеется то, что в своем доме вы запираете дверь?

– Потому что мало ли что кому надо будет от меня, когда я не буду желать того?

Ох, как я ненавидел подобные конструкции! Не так-то просто их потом расшифровывать! Особенно если учитывать такой субъективный нюанс, как сарказм.

– Хорошо, пусть, – кивнул Морт. – Продолжайте.

– В дверь постучали. Я подошла и спросила – кто? «Это я, Гастон», – был мне ответ. Я подошла, отперла дверь. Гастон был бледным, хотя надо сказать, что он никогда не отличался цветущим видом, и выглядел взволнованным. Он пробормотал что-то вроде: «Кажется, с хозяином что-то случилось, надо, чтобы вы поднялись наверх». Я переспросила – что? Он повторил: «Кажется, ваш отец мертв, нужно, чтобы вы поднялись в его комнату». Я вышла, заперла дверь.

– А вы не слишком часто открываете-закрываете двери?

Она холодно посмотрела на него:

– Видимо, вы никогда не жили в больших домах и слюбящими родственниками.

– Да, это верно. Продолжайте.

– Мы прошли к Эрику. Судя по всему, он в тот момент… ммм… отдыхал.

– Как минимум парой-тройкой гран, – ухмыльнулся Рюген, отворачивая от нее лицо.

– Не разбираюсь, поверю вам на слово. Потом, уже втроем, прошли к мистеру Сэрпу, поднялись наверх, Эру открыл дверь – да, папаша мертв. Ужас просто.

– Мне показалось, что ваш брат очень переживал по этому поводу.

– Он по любому поводу очень переживает. Кстати, – она проследила, какую часть ее комнаты фиксировал я в этот момент, – это импрессионисты. Если, конечно, это вам о чем-то говорит.

– Я не люблю такие картины, – небрежно сказал Морт.

– Почему? – без интереса спросила она.

– Они напоминают мне… – он пощелкал пальцами, подбирая слово. – Мусор. Хаос. Неразбериху. Намешанные в одну кучу детали, обрывки, мазки.

– Вы примитивны, – небрежно пожала плечами она. – Можете в отместку за эти слова поднять меня повыше в вашем списке подозреваемых, но я повторю, вы примитивны.

– Почему же?

– Прежде всего, потому что путаете «не люблю» и «не понимаю».

– Да?

– Это свойственно всем примитивным людям. Они не могут что-то понять, не хватает либо их скудного образования, либо столь же скудного мозга, либо как раз в избытке банальная лень, но так или иначе, они что-то не могут понять. А вместо того, чтобы повышать уровень образования, развивать мозг или же бороться с ленью, предпочитают убедить себя и убеждают в этом других, что им это «не нравится». Они это, видите ли, «не любят». А это уже совсем иной коленкор, да.

– Хорошо, – кивнул Рюген. – А еще?

Она внимательно посмотрела на него:

– Вы так пытаетесь избавиться от возможных подозрений в скудости вашего мозга?

– Слово «возможные» предполагают, что вы так не думаете? – сухо спросил он.

Она вздохнула и стряхнула пепел с сигареты.

– Я сомневаюсь, что у вас он вообще есть.

– Вот оно как.

– Ну а как иначе? – она обвела его контур сигаретой. – Как иначе? В вас столько… не своего… снаружи, что возникает закономерный вопрос, сколько не своего у вас внутри.

– Не своего, – просмаковал он. – Интересный эвфемизм.

Она пожала плечами.

– Но мы уклонились от темы, – сказал он. – Что еще?

– Ах да. Вы просто не умеете правильно смотреть такие картины.

– Так научите.

– Надо просто отойти подальше, – внезапно устало ответила она. – Не вглядываться в детали, они лишь сбивают. А увидеть всю картину.

Рюген встал и отошел к двери.

– Надо же… – медленно произнес он. – Забавно. Никогда не думал…

– А вы можете думать? – печально оскорбила она.

– А у вас… у вас есть что-то не свое?

– Ну, во-первых, не ваше дело. А во-вторых – да, легкие, последствие юношеской попытки добраться до цеппелинов. Но это в плюс. Могу курить сколько угодно. Еще вопросы есть?

– Да.

– И?

– Добрались?

Она потушила сигарету – жестоко, практически размазав ее по пепельнице.

* * *

Мистер Сэрп. Короткий ежик седых волос, серый классический и очень дорогой костюм, серые глаза, серая кожа, серый, практически без интонаций, голос. Трость, покрытая причудливыми рисунками, постукивает по носку ботинка.

– Вас смущает мой Ошо? – спросил Рюген, заметив, как Сэрп смотрит на меня.

– Не то чтобы смущает, скорее он мне любопытен.

– Это механико-биологическое существо, – пояснил Морт.

– Как вы?

– В этих терминах я бы сказал, что я биомеханическое… существо. Я же все-таки человек. А Ошо робот. Вы же так называете, да?

– Не обижайтесь. Я не хотел оскорбить вас.

– Констатация факта не является оскорблением. Я всего лишь поправил вашу ошибку.

– Я просто знаю эти модели, – Сэрп продолжил рассматривать меня. – Они были одними из первых. И я, надо признаться, весьма удивлен. Я думал, что эта линейка уже давно пришла в негодность.

– Как видите, Ошо весьма хорошо функционирует.

– Я поражен, да.

– Вы хорошо разбираетесь в старых моделях… роботов?

– Только зная старое, можно разрабатывать новое, – развел руками Сэрп. – Моя часть фирмы как раз занимается техническими разработками в области роботостроения. Робот, максимально приближенный к человеку, но при этом не зомби…

– Прежде всего, я хотел бы принести соболезнования по поводу смерти вашего друга, – сменил тему Рюген. Судя по всему, он перестал понимать терминологию допрашиваемого и не хотел упасть в грязь лицом.

– Спасибо. Это действительно сильный удар для меня. И тем более сейчас, практически при мне…

– То есть вы хотите сказать, что меньше расстроились, если бы это произошло, когда вы были не здесь?

– Знаете… человек очень сложное психологическое существо. Я бы тогда мог вытеснить из своего сознания мысль о смерти моего друга и думать, что он жив, просто не в состоянии со мной связаться…

Рюген задал ему те же вопросы, а Сэрп дал ему те же ответы, разумеется, с некоторыми поправками. Да, он встретился со своим другом и его семьей за обедом, а потом весь день находился у себя в комнате. Он любит интимность пространства, поэтому запер дверь и открыл ее, только когда удостоверился, что это постучал дворецкий, – как там его зовут? С дворецким уже были молодые Вайсы, и все вместе направились наверх, робот открыл дверь, друг был мертв, это ужасно. Вот, впрочем, и все.