Потом все, как водится, переиграли, Грек подло сбежал с казенным почти миллионом, а меня так и не повысили.

– Как живется на иудины сребреники?

– Неплохо, – бодро отозвался он. – А как твои ребра?

– Давно зажили. – Я залпом допил кофе. – Так и будем здесь сидеть?

Грек употребил содержимое стакана, забросил в пасть кусок местной селедки и принялся жевать.

– Как тебе?

– В целом неплохо, но… – Он пошевелил пальцами. – Посол не тот. Наша-то селедочка повкуснее будет.

– Если такой патриот, – проворчал я, – возвращайся в Россию и жри ее в три горла. И вообще, я не об этом спрашивал.

– Отвечаю на вопросы в порядке их поступления. Твое положение описывается одним словом, и это слово «жопа».

– А по второму вопросу?

– Просился назад, не пускают. Терпи, говорят, страдай на чужбине, рыдай ночами в подушку.

– Соскучился по родным березкам?

– По всему сразу. – Грек потянулся было за стаканом, но передумал и закурил. – Один черт, через пару-тройку лет выйду на пенсию, прикуплю…

– Дом на Рублевке.

– На хрен. Прикуплю избушку в деревне, насолю грибов, наквашу капусты, затоварюсь водкой в сельпо и…

– Обязательно загляну на денек-другой, – пообещал я.

– Под такую закусь – на неделю, как минимум.

– Принимается, – согласился я. – А что все-таки по первому вопросу?

– А то сам не понимаешь, тебя конкретно слили, боярин. Уходи на дно.

– Рад бы, не разрешают.

– Хреново.

– Это точно. На меня наезжали три раза. Первый раз подсунули для пробивки какого-то «чайника», просто бросили под танк кого не жалко.

– …Или они элементарно были не в курсе, на что ты способен, – возразил Толя.

– Может, и так, зато во второй раз постарались.

– И все равно ни хрена они о тебе не поняли. Никто здесь не знает, кто ты такой на самом деле, и «штатники» не знали.

– Китаец знал. – Я поднял стакан на уровень глаз: – За Лю! – И выпил, не чокаясь. – Думаю, ушел последний из прежних.

– Осколок эпохи, бывшая живая история, – подхватил Грек. – Сколько, по-твоему, он положил наших?

– Немало, но и мы, сам понимаешь…

– Вообще-то верно, – согласился он. – Тот еще был народный умелец. А погиб, как какой-нибудь депутат, бах, и готово.

– Всех нас когда-нибудь, может быть… – трагическим тоном заметил я и вгрызся в бутерброд.

– Одно странно, почему именно так?

– А как бы ты хотел, мечом по шее или стрелой в задницу?

– Ты прожуй сначала.

– Уже… – Я встал, пересек комнату, открыл холодильник.

– Грека, ветчины хочешь?

– После того, что ты рассказал, нет.

– Вот и я – нет. Так о чем ты?

– Почему стреляли в грудь, а не в голову?

– Зонтик.

– Какой зонтик?

– Обычный, мы сидели на открытой веранде под зонтом. Если стрелок располагался на верхотуре… – Я вдруг осекся.

– Что?

– В радиусе пятисот метров зданий вообще не было.

– Значит…

– Работал «ворошиловский стрелок».

– Видать, так и было, – согласился он. – Хлопнули Лю и хлопнули, с кем не бывает. Помянули и забыли. Давай-ка прикинем лучше одно место к другому. Что мы, как ты любил говорить, имеем?

– До сих пор люблю…

– Тем более.

– Имеем мы, дорогой товарищ, то, что в местной резидентуре явно протечка, боюсь, в столице тоже капает.

– Отлично! – воскликнул Толя. – Просто замечательно! А хоть кто-нибудь тебе помогает?

– Один паренек из здешних, по заданию Центра.

– Толковый?

– Вполне.

– Доверяешь?

– Частично, как учили. По крайней мере, об этой квартире он не знает.

– И это правильно. – Он разлил остатки по стаканам. – За удачу!

– Присоединяюсь.

– Кстати, ты уже знаешь, где эта хреновина?

– Скоро буду знать.

– Последний вопрос.

– Ну?

– Что за группа поддержки в зеленом «Фиате»?

– Понятия не имею.

– Ну, вспомни еще что-нибудь. Ты не представляешь, как это важно.

– Рад бы помочь, но мне действительно нечего добавить.

– Да пойми же ты, – с последней надеждой в голосе проговорил я, – любая мелочь…

– У меня абсолютная память… – Славик с любопытством посмотрел на меня: – Все так плохо?

– Ты даже не представляешь, как… – тяжко вздохнул я.

– Если у вас все, – поднялся Славик, – я пойду. Извините, очень много работы.

– Спасибо, Слава, ты мне очень помог. – Я тоже поднялся и подошел к нему. – И последнее…

– Что? – сочувственно спросил он.

– Ладно, проехали, забудь… – пробормотал я и тут же двинул ему кулаком под дых. Добавил ладонью по почкам, уронил на пол и принялся бить ногами. Не так, чтобы покалечить, а чтобы сделать очень больно. А иначе с этими умниками просто нельзя.

– Что вы делаете? – Славик поднял перекошенное от боли лицо и удивленно посмотрел на меня: – За что?

– Он еще спрашивает, – прорычал я и, схватив за галстук, поднял этого красавца на ноги. – А сам не догадываешься, придурок? – И врезал ему по носу, кровь потекла на рубашку.

– Ой! – заорал Славик. – Больно! Прекратите!

– Ну что, поговорим?

– Да-а, – замычал он в ответ.

– Замечательно. – Я взял стул и уселся на него верхом. – Сейчас я буду задавать вопросы, а ты станешь на них отвечать. Если начнешь врать или вилять, очень скоро сделаешься инвалидом.

– А… – попытался спросить он, но я тут же перебил его:

– А последствий не опасаюсь. Ты не представляешь, сучонок, какие у меня полномочия. Так вот, погань, если вздумаешь вола вертеть, я тебя по-настоящему выпотрошу, а потом просто закатаю в асфальт. Неглубоко. Видел «лежачих полицейских»? Отвечай!

– Д-да, – пробормотал он и сглотнул льющуюся из носа кровь.

– А ты у нас станешь «лежачим предателем» на пригородном шоссе, и по тебе будут ездить машины. Все понял?

Он молча кивнул.

– Тогда начнем. Ты обрабатывал запись последней беседы с Ником?