– Десять лет назад я для интереса попробовал сдвинуть плиту.

– И как?

– Сдвинулась. Боюсь, сейчас мне это уже не под силу.

– Не соглашусь, думаю, справитесь без проблем. Еще коньяку?

– Не откажусь, но это будет последний бокал. А потому, – усмехнулся он, – пусть он будет побольше и полон до краев.

– Мне кажется, вы несколько кокетничаете, говоря о собственной старости.

– Имеете в виду это? – показал он на пустой бокал.

– Ну, вообще-то…

– Я еще недостаточно выпил, чтобы бахвалиться, но в молодости, помнится, был достаточно крепким парнем. По крайней мере, кроме меня, мало кому удавалось в одиночку сдвинуть плиту с орлами. А можно, я тоже спрошу вас?

– Конечно, я весь внимание.

– Откуда вдруг такой интерес к истории нашего Сопротивления?

– Вас это удивляет?

– Когда я вернулся домой в конце сорок шестого, о нашей борьбе в годы оккупации уже забыли.

– Вы серьезно?

– Абсолютно. Назначили для проформы несколько человек героями и напрочь похоронили память обо всех нас. Потом, лет через двадцать, нам вручили какие-то медали и опять все забыли.

– К чему вы это?

– Скажите, вы никогда не служили в разведке?

– Почему вы так думаете?

– Умеете задавать вопросы и избегаете ответов.

– Вас не обманешь, много лет назад я проходил срочную службу в военной полиции.

– Отсюда и привычка.

– Мне заказал книгу о Сопротивлении человек, семья которого почти полностью была уничтожена во время Второй мировой. Он считает это своим долгом. Что вас удивляет?

– За прошедшие две недели вы уже второй, кто берет у меня интервью. До этого со мной на эту тему беседовали в середине семидесятых. Один парень собирался снять о нас фильм.

– Снял?

– Нет, конечно, никто не дал под это денег.

– Прискорбно. А кто беседовал с вами до меня?

– Какой-то израильский журналист. Смешной такой, крохотный человечек. Я еще удивился.

– Чему?

– Понимаете, он произвел впечатление человека, напуганного при рождении и до сих пор всего на свете боящегося. Такому, между нами, лучше всего писать о садоводстве, а не о войне.

– Согласен. Еще бокал?

– Нет, – с сожалением произнес он. – Этот действительно был последним. Жена, понимаете ли, боюсь…

– Честно говоря, не думал, что вы кого-то или чего-то в этой жизни боитесь, – не удержавшись, удивленно проговорил я.

– Вы женаты?

– Был когда-то, недолго и неудачно.

– Если вдруг женитесь удачно, наверняка будете бояться… огорчить жену. Мы с Бригитт вместе с пятьдесят восьмого, вот и не хочу ее расстраивать.

– Последний вопрос, я читал, что вас пытали в гестапо и вы никого не сдали.

– Чепуха! Полная чепуха! Если бы за меня взялись по-настоящему, рассказал бы все, что знаю. В гестапо это делать умели.

– Тогда…

– Немцам уже все было известно, поэтому меня просто как следует избили, а потом лениво потоптали в четыре ноги.

– И вы знаете, кто вас сдал?

– Конечно, это был тот же Питер Шенеманн. В гимназии мы с ним сидели за соседними партами. У него была отличная коллекция марок с изображением тропических птиц.

– А потом?

– А потом я вернулся на конспиративную квартиру, где меня ждали. – Он посмотрел на часы: – Все, пора домой, за все эти годы я ни разу не опаздывал к обеду. Если у вас закончились вопросы, я пошел. Надо еще заглянуть по дороге в магазин, купить мятную резинку, а то у моей благоверной нюх, как у гончей.

В дверь гостиничного номера сначала треснули кулаком, а потом принялись колотить ногами.

– Ты что, заснул?!

– Открывай, а то дверь сломаю! – кричали на два голоса и, что самое интересное, на русском, хотя и с сильным южным акцентом.

Постоялец отпер дверь и едва успел отскочить в сторону. В номер ворвались двое в черном. Черные остроносые полуботинки, такого же цвета водолазки и джинсы. Один из вошедших, тот, что покрупнее, поверх водолазки носил короткую кожаную куртку, второй, мелкий и суетливый, – длинный плащ все того же цвета.

Первый, не спрашивая разрешения, развалился в кресле, второй расстегнул плащ и достал новехонькую бейсбольную биту. Жилец, прислонившись к стене, принялся с интересом рассматривать гостей.

– Собирайся, Женя, – приказал крупный. – Надо ехать.

– Куда?

– Совсем дурак, да? – закричал мелкий и замахнулся.

– Подожди, Расу, – остановил его первый. – Тебя хочет видеть Башир, надо ехать.

– Кто такой Башир?

– Башир? Он здесь самый главный, – терпеливо объяснил недоумку гость. – Собирайся.

– Странно, я думал, что самая главная здесь – королева.

– Умный, да? – опять заорал мелкий. Чувствовалось, что ему очень хочется опробовать новую биту и он настойчиво ищет повод. – Джамбек, он, сука, меня достал уже!

– Башир здесь решает все вопросы, так что давай, Женя, двигай булками.

– Ребята, а вы меня ни с кем не перепутали?

– Вот съездим и выясним. Ты, главное, не бойся, с тобой хотят просто поговорить. – Повеяло забытыми девяностыми. Тогда было очень модно приезжать и с разной степенью вежливости приглашать на беседу. Многих из тех собеседников не могут найти до сих пор.

– Нет, ребята, сегодня не выйдет. – Жилец до сих пор не понял, что его мнение вообще никого не интересует. – Позвоните завтра, а лучше на следующей неделе…

– Женя, Женя, что же ты такой тупой! – Джамбек неторопливо поднял крепкое тело из кресла и подошел к нему. – Люди тебе оказывают честь, приглашают в гости, а ты? – И вдруг пробил с разворотом в живот. Самое интересное, что не попал. Пролетел по инерции вперед и угодил в плотный захват.

– А-а-а! – завизжал нервный Расу, размахнулся и от души приложился. Попал точно по хребту, только не тому, кому собирался.

– Ох! – только и сказал Джамбек и рухнул на пол.

Расу даже не успел толком расстроиться из-за промаха, потому что рухнул следом за напарником. Бита выпала из бесчувственной руки и откатилась под ноги к единственному оставшемуся на ногах. Женя пинком отправил ее под диван, после чего уселся в кресло, закурил и принялся терпеливо коротать время в ожидании, когда кто-нибудь из этих клоунов очухается. Он все не мог взять в толк, кому, черт подери, он так срочно понадобился и какие с ним собираются решать вопросы…