А как всё опустело тут, какой-то сказочник пустил слух, что сюда пришли волки.

– Значит, волков нет? – отрывисто спросил Карлсен.

– Откуда им тут взяться! Людям бы только выдумать. Сам-то я охотно эту страшилку подхватил, другим рассказываю… Доктор и остальные верят. Но я к чему говорю – Ольга в этих краях дольше меня жила, она могла что-то услышать про фиалку и связать это с кем-то, как мне кажется.

– Вполне может быть, – согласился Карлсен и наобум спросил: – А почему вы испугались, услышав о человеке за окном?

– Я? Когда это?

– В оранжерее, перед тем как узнали, что он мёртв и что этот человек – Ольга.

– А, тогда, – отозвался Бульденеж без интереса. – Я решил, что это мафия добралась до меня.

Адам кивнул, а сам подумал:

«Лжёт»…

3

Пожилой мужчина долго задумчиво смотрел на улицу. Потом сказал:

– Фантазии становятся стойкими иллюзиями, когда ты непрерывно чего-то ждёшь. Вот вдова в представлении Урсулы, мне кажется, ждёт, что скоро снова выйдет замуж.

Он провёл дрожащей рукой по темени и весёлым голосом добавил:

– Иногда она говорит о муже, причём совершенно неясно, о каком – бывшем или будущем, так, словно он здесь и она чувствует его присутствие. Однажды она спустилась к завтраку во всём белом, лицо скрывал тюль. Это было забавно и очень печально.

Карлсен тихо кивнул.

– Могу себе представить, – сказал он.

– В моём случае ожидание – вещь неприятная. Я не свадьбы жду или выигрыша в лотерею. А жду, когда мне перережут горло в постели!

Он рассмеялся.

– Ну вот, впервые вслух признался!

Пару минут спустя Карлсен вновь заговорил:

– Когда вы вернулись в Соммердин, кто мог невзлюбить вашу племянницу?

Бульденеж покачал головой.

– Она ссорилась с кем-нибудь?

– Нет, нет, Ванесса и мухи бы не обидела. Честное слово, мне не верится, что кто-то это всё мог сделать.

– А могла она, скажем, увидеть что-нибудь, не предназначенное для чужих глаз? – предположил Карлсен.

– Вряд ли. Она почти ни с кем не общалась, кроме доктора.

Последовал сиплый вздох.

– Был один юноша, фермерский сынок. При мне он как-то оказывал ей знаки внимания, но Ванесса уже была помолвлена. Да и как она могла? Она ведь любила доктора.

– Значит, ни о чём таком, что показалось бы вам подозрительным или неверным, она не говорила?

– Ни разу.

– Вы жили вместе?

– Да, – кивнул старик. – С доктором они планировали съехаться только после свадьбы.

– Где они собирались жить?

– В городе, как все нормальные люди.

– А вы и Ольга? – спросил Карлсен. – Так и остались бы одни в пустой деревне?

Бульденеж раскрыл рот и осёкся – за дверью скрипнула половица.

Пожилой мужчина зашептал:

– Скорее! Погасите свет!

Адам Карлсен подскочил на носках к выключателю. Комната погрузилась во тьму.

Ручка медленно крутнулась до упора. Дверь приоткрылась, и кто-то вошёл, просеменил до середины к мольберту…

Вспыхнул свет.

Урсула завизжала. Карлсен – он был у неё за спиной – резко заткнул ей рот ладонью.

– Это я, Адам. Успокойтесь, ладно?

Она кивнула.

Молодой человек убрал руку.

– Как я перепугалась!

На ней была ночная сорочка. При взгляде на старика она взволнованно пролепетала:

– Почему вы здесь?

– Тоскуем по Ольге, дорогая, – мягким голосом отозвался тот. – А ты что здесь делаешь?

– Я хотела взять краску, Ольге она теперь не нужна…

– А зачем тебе краска?

– Чтобы замазать белилами щёки! Они у меня покраснели от холода. Я открывала окно, пока наблюдала…

– Совсем, дурёха, не бережёшь себя! – возмутился пожилой мужчина.

Карлсен нахмурился и спросил:

– Что вы наблюдали?

Лицо Урсулы покрылось множеством тонких морщинок, когда она, широко улыбаясь, произнесла:

– Папу Рождество!

4

– Он там! Вы не верите мне? Я не лгу! Пойдёмте!

Она потянула Адама в свою комнату напротив. Горел ночник, стоял лютый холод. Окно – сейчас оно было открыто – выходило на восток.

– Вон там, видишь? – Урсула показала куда-то во тьму.

Юноша ничего не видел.

К ним подошёл Бульденеж.

– Он не видит, – расстроилась Урсула. – А вы?

И Бульденеж не видел.

– А вы присмотритесь! Прислушайтесь!

– Это прибой, дорогая, вода плещет о скалы. Вой ветра. Это игра воображения…

«Разве?» – думал Карлсен.

– Неужели вы ничего не чувствуете? – с нажимом говорила Урсула. – Эти движущиеся пятна во мгле…

– Боль моя, закройте окно, дорогая, – сказал Бульденеж, кутаясь в плед.

Женщина опустила створку окна.

И с обидой спросила:

– Вы мне не верите?

– Мы тебе верим. Как он выглядел? Весь в красном? – бодро произнёс старик.

– Может, и в красном, я не успела рассмотреть. Давайте пойдём и поймаем его!

– Боюсь, такие развлечения не по мне, – Бульденеж покачал головой и посмотрел на Карлсена. – А вы что скажете?

Адам Карлсен стоял и смотрел на картины. Два вертикальных холста висели у входа бок о бок, на каждом по нарциссу – любимому цветку мамы Карлсена. Но заинтриговало норвежца то, что бутоны смотрели в разные стороны, будто были в ссоре.

Бульденеж, дрожа от холода, кашлянул:

– Самые первые работы Ольги. Считала их неудачными. Всё этот бесовский неугомонный характер! Я ей говорил – вначале черновик. Нет, ни в какую, сразу за кисть хваталась. Хоть что говори. Ну что будешь делать! Вот только к этим двум беднягам сделала пару эскизов на бумаге. Тот, что справа, был первым. Ольге не понравился результат, и она написала второй цветок, тот, что слева, и им осталась недовольна. После этого я начал учить её срисовывать.

Урсула, всё это время увлечённая чем-то снаружи, возбуждённо произнесла:

– Вы опять пропустили! Он там! Только что мелькнул.

Мужчины прильнули к холодному стеклу и вновь никого не увидели.

Урсула рассердилась.

– Вы как хотите, а я свой подарок получу! Я поймаю его! – она схватила пальто и ринулась прочь.

– Беда с ней! – перепугался Бульденеж.

Карлсен, выбегая, сказал:

– Я за ней прослежу.

Бульденеж остался в комнате с нарциссами – ему не терпелось избавить её от лютого холода. Ещё раз проверил окно; в этот момент внизу как раз вылетела через парадные двери Урсула, вдогонку мчался Карлсен.

Старик от холода зачихал, цепной реакцией подступил кашель. Под собственное раздражённое фырканье он закинул в камин поленья. Затем взял спички, несколько листов писчей бумаги со стола и повозился с растопкой. Минут через пять, отогреваясь, довольно выдохнул.

Ещё некоторое время спустя там же, у камина, Бульденежа коснулось тревожное чувство.

Он что-то пропустил, не заметил. Что-то очень простое.

Когда это было – минуту назад или давно?

Он попытался мысленно ухватиться за что-то. Ничего не давалось.

На его бледном измождённом лице отразился ужас.

Он знал, что это было нечто серьёзное