Вечерами, ужиная на кухне с Муной, Ханна усваивала все, что полагалось знать иракской женщине за границей, включая и то, как избежать домогательств со стороны главного администратора Абдула Канука. К концу второй недели, когда усваивать уже было нечего, Ханна стала замечать, что посол все чаще полагается на её профессионализм, и постаралась не проявлять слишком много инициативы.

Закончив работу, Ханна и Муна должны были оставаться в представительстве и могли покинуть здание вечером только в сопровождении главного администратора, что не соблазняло ни одну, ни другую. И поскольку Муну не интересовали ни музыка, ни театр, ни даже походы в кафе, она коротала время в своей комнате, читая речи Саддама Хусейна.

С течением времени Ханна стала питать надежду, что агент МОССАДа в Париже свяжется с ней и она будет выведена из игры, а затем отправлена назад в Израиль для подготовки к своему основному заданию, хотя при этом у неё не было ни малейшего представления о том, кто был этим агентом. «Может быть, он находится в посольстве? — думала она. — Если так, то кто он? Шофёр? Слишком медлителен. Садовник? Слишком толст. Повар? Вполне возможно. Готовит она так, что вполне можно заключить, что для неё это побочная работа. Абдул Канук, главный администратор? Вряд ли, поскольку он трижды на день подчёркивает, что является племянником Баразана Аль-Тикрити, двоюродного брата Саддама Хусейна и его представителя при ООН в Женеве. Канук был также отъявленным болтуном и поставлял Ханне за один вечер больше информации, чем посол за неделю. По правде говоря, посол редко вёл разговоры о сайеди в её присутствии, а если и делал это, то всегда насторожённо и почтительно.

Когда на второй неделе случилось так, что Ханну представили жене посла, она быстро убедилась, что та в силу своего наполовину турецкого происхождения старалась держаться совершенно независимо и не считала себя обязанной постоянно находиться в пределах посольства. Она осмеливалась на такие крайние по иракским меркам поступки, как появление вместе с мужем на коктейлях, и даже была известна тем, что, не дожидаясь приглашения, сама наливала себе выпить. Она дважды в неделю посещала плавательный бассейн на бульваре Ланне, что было для Ханны гораздо важнее. После некоторых уговоров посол согласился, что новая секретарша будет посещать бассейн вместе с его женой.

Скотт прибыл в Париж в воскресенье. Ему дали ключ от маленькой квартирки на авеню де Мессине и открыли для него счёт в банке «Сосьете женераль» на имя Симона Розенталя.

Он должен был позвонить или отправить факсимильное сообщение в Лэнгли только после того, как найдёт агента МОССАДа. О существовании самого Скотта не знал ни один оперативник, и самому ему было запрещено вступать в контакты с любыми из действующих агентов, с которыми он работал в прошлом и которые теперь находились в Европе.

Скотт потратил первые два дня на то, чтобы отыскать девять точек, из которых он мог бы наблюдать за входом в посольство Иордании, оставаясь при этом скрытым от глаз тех, кто находился в здании.

К концу первой недели он впервые понял, что на самом деле означает выражение «часы одиночества», которое он часто слышал от агентов. Ему даже стало недоставать некоторых из его студентов.

Пришлось выработать распорядок дня и строго придерживаться его. Каждое утро перед завтраком он пробегал пять миль в парке Монсо, а затем отправлялся на свою утреннюю смену. Два вечерних часа ежедневно проводил в спортзале на улице де Берн, а потом, приготовив что-нибудь из еды, ужинал один в своей квартире.

Скотт стал терять надежду на то, что агент МОССАДа покинет когда-нибудь пределы посольства, и все чаще задавался вопросом, а находится ли она там вообще. Было похоже, что только жена посла могла уходить и приходить, когда ей захочется.

Вдруг, во второй вторник его бдения, вместе с женой посла из здания неожиданно вышел кто-то ещё. Была ли это Ханна Копек? Он успел лишь мельком взглянуть на неё, прежде чем дипломатическая машина сорвалась с места.

Скотт следовал за «мерседесом», держась на расстоянии, чтобы шофёр посла не мог заметить его в зеркале заднего вида. «Мерседес» затормозил возле плавательного бассейна на бульваре Ланне, и когда женщины выходили из него, Скотту удалось разглядеть спутницу жены посла. На фотографиях, которые показывали ему в Лэнгли, у Ханны Копек были длинные чёрные волосы. Теперь волосы были обрезаны, но все равно напоминали те, что он видел на фотографиях.

Скотт проехал вперёд ещё сотню метров, повернул направо и припарковал машину. Он вернулся, назад, вошёл в здание бассейна и, купив за два франка входной билет для зрителей, поднялся на балкон. К тому времени как он незаметно устроился на галерее, агент МОССАДа уже стремительно носилась по водной дорожке. Одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть, в какой прекрасной физической форме она находится, хотя иракский вариант её купальника был не столь соблазнителен. Она явно сбросила темп, когда на краю бассейна появилась жена посла, и больше уже не осмеливалась ни на что, кроме редких неуклюжих заплывов из одного конца бассейна к другому.

Минут через сорок, когда утомившаяся жена посла покинула бассейн, Копек немедленно взвинтила свой темп и, пройдя десяток дистанций меньше чем за минуту каждая, вышла из воды и скрылась в раздевалке.

Скотт вернулся к своей машине и, когда женщины вышли из бассейна, дал их «мерседесу» уйти вперёд и только тогда последовал за ним к посольству.

Позднее вечером Декстеру Хатчинзу был направлен факс с сообщением, что он видел её и будет теперь пытаться войти с ней в контакт.

На следующее утро Скотт приобрёл пару плавок.

Ханна заметила его в четверг. Он плыл стабильным кролем, проходя дистанцию примерно за сорок секунд, и был похож на неплохого в прошлом спортсмена. Она попробовала удержаться за ним, но уже после пяти поворотов оказалась далеко позади. Сделав ещё с десяток заплывов, он вышел из воды и направился к мужской раздевалке.

В понедельник на следующей неделе жена посла сообщила Ханне, что не сможет завтра отправиться, как обычно, в бассейн, поскольку будет сопровождать мужа во время визита к двоюродному брату Саддама Хусейна в Женеве. Ханна ещё раньше узнала об этом визите от главного администратора, который, похоже, был посвящён во все, что происходило в представительстве.

— Не могу представить себе, почему посол не взял также и тебя с собой, — сказала повар в тот вечер. Главный администратор дождался, когда Муна уйдёт из кухни, и поведал им нечто такое, что обеспокоило Ханну.

На следующий день Ханна получила разрешение отправиться в бассейн самостоятельно. Она была рада покинуть посольство, тем более что в отсутствие посла главным в представительстве оставался Канук. Он, естественно, забрал «мерседес» себе, поэтому она добиралась до бульвара Ланне на метро. Разочарованно отметив, что мужчины, который так хорошо плавал, нигде в бассейне не было видно, Ханна начала свой полуторакилометровый заплыв. Закончив дистанцию и ухватившись за бортик, чтобы перевести дыхание, она вдруг увидела, что он плывёт в её сторону по внешней дорожке. Мужчина коснулся стенки, плавно развернулся и отчётливо произнёс: