Бартенев наморщил лоб и честно признался:

– Концепция ясна, детали не очень.

– Недоросль ты, Володя. Многие языки выучил, а главный не освоил, – усмехнулся Моряк, – повторю еще раз. Деньги твои мне не нужны, передай лучше жене. Я их посажу на «Стрелу» до Москвы, он ежедневно ходит. Потом они доедут до Питера, так надежнее будет. Мой питерский друган переведёт их через финскую границу. Паспорта он твоим оформит. Если тебя арестуют, жди весточки из чёрной хаты, через баландёра. Он тебя не знает, поэтому придумай сам как сделать так, чтобы он просёк, что ты – Бартенев. Продол – это коридор. Напишешь ему только фамилию и ничего больше. Я получу и отправлю Лизавете. Так понятнее будет? И запомни, не тяни, месяц за всё про всё. Задержатся твои на день – и кирдык, могут навсегда остаться.

Бартенев в задумчивости встал из-за кухонного стола:

– Хорошо. Я буду ждать связного, или как там его, баландера, между второй и третьей неделей после моего ареста. А вообще спасибо, может быть, именно благодаря тебе Лиза с Катюшкой выживут. Спасибо еще раз, Миша, – Владимир протянул руку.

– Не теряй напрасно время. Вали домой и готовь жену в отъезд. Углы их соберешь, ну, чемоданы, – поморщился Шестаков, – и сегодня мне занесешь. А завтра они утром в половине восьмого пускай спокойно выходят из дома и дальше через арку а Плехановскую. По ней все время прямо и никуда не сворачивают, я догоню их примерно минут через двадцать. Если просекут, что мы вместе или что это их чемоданы, можем спалиться. Да погоди, самое главное, – он залез в книжный шкаф, выбрал какую-то книгу, известную очевидно ему одному, вытащил оттуда фотку и черкнул на ней сзади пару слов. – Там адрес и погоняло. Пусть Лиза найдет человека, мы с ним на фотке вместе, и передаст ему свою проблему на словах. Всё, давай дергай, – Михаил пожал руку и закрыл за ним дверь.

Бартенев в подъезде посмотрел на обратную сторону фотографии. Там действительно был указан питерский адрес и два слова «Курган, реши».

Дома его ждал ужин и жена с гладко причесанными каштановыми волосами и в стареньком, но хорошо подогнанном под фигуру шелковом платье. Она так и не смогла привыкнуть к новой «прозодежде», одежде для производства, которая появилась, когда с высоких трибун объявили о том, что мода развращает умы молодежи. Они с Бартеневым часто говорили об этом, но Лиза решительно настояла на том, что лучше она будет донашивать платья ее матери. Во всех остальных вопросах Елизавета признавала первенство за мужем и ни в чем ему не перечила. У нее были удивительно бездонные темные глаза, и Владимир, когда впервые взглянул в них, будучи еще подростком, так и продолжал смотреть все последующие годы. Помимо всего прочего, Лиза обладала потрясающим вкусом и смогла за несколько лет украсить всякими мелочами их маленькую квартирку так, что гости с удовольствием засиживались в ней до поздней ночи. Однако Бартенев понимал, что главный уют и комфорт в их квартире – это его жена. Катюшка, тем временем, бегала по комнатам в предчувствии скорого отъезда. Лиза налила суп в глубокую тарелку, положила на скатерть столовые приборы и кивнула мужу:

– Володя, ты ешь, а я пока Катеньку уложу. Зайка, поцелуй папу и пойдем, – обратилась она к дочери.

Маленькая юла остановила свое вращение и оказалась шестилетней девочкой в синей юбочке и красной вязаной кофточке. Синие глазища горели огнем и спать совершенно не отелось ни ей, ни белому плюшевому зайцу, которого она держала в руке. Тем не менее, не дожидаясь повторной просьбы мамы, Катя подошла к отцу и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку. Бартенев нежно обнял дочь и чуть дольше, чем обычно, прижал ее к груди.

– Спокойной ночи, пап, ты сегодня опять как ёжик? – девочка потерла щеку и улыбнулась.

– Спокойной ночи, Каша, иди спать, – Бартенев старался в ее сторону не смотреть.

Лиза вышла из спальни минут через двадцать.

– Как поговорили? – взгляд ее был очень спокоен, только подрагивающие руки выдавали скрытую тревогу. – Почему ничего не поел?

Бартенев изложил весь разговор с Шестаковым и положил черно-белую фотку с двумя молодыми парнями, сидящими в обнимку в ресторане:

– А это убери сразу в сумочку, Лиза, и поторопись с чемоданами – не дай Бог, кто увидит меня ночью с ними…

– Володя, ты окончательно всё решил? Может, всё обойдется и никуда не надо бежать? Может, это напрасные страхи? Ты же ничего не совершил, значит, отпустят, если вообще будут допрашивать. – Она не плакала и не тянулась к мужу с заломленными в мольбе руками. Она просто сидела за столом и спокойно говорила с ним.

– Лиза, я твердо решил одно, мне пора становиться главой семьи, – он улыбнулся так открыто и беззаботно, что жена тоже вынуждена была улыбнуться, – я в ответе за вас с дочкой. Что касается плана действий, то это всего лишь подстраховка. Если в течение месяца никто не придёт, вы с Катюшкой вернетесь. К тому же месяц на свежем воздухе под Ленинградом ей не повредит. Если возникнут проблемы, я выкручусь, но поверь, милая, мне вдвойне это будет легче сделать, зная, что вы в безопасности. Мною они не смогут манипулировать в этом случае. Думаю, риски здесь минимальны. Вряд ли кто может заявить на меня, поэтому и не уезжаю вместе с вами. Связь со мной будет через Шестакова, только ни в коем случае не пиши ему сама, упаси тебя Бог, он сам тебе напишет. Лиза грустно посмотрела на Бартенева, но возражать не посмела:

– Приказывайте, муж, я вся во внимании, – хотела пошутить, а вышло совсем не смешно. Глаза сами собой наполнились слезами.

– Лиза, перестань, всё будет хорошо, я обещаю. Сейчас просто собери чемоданы и иди ложись, немного поспи. Завтра для тебя и Кати день будет непростой.

Они старались говорить, не глядя в глаза друг другу, не подходили близко, чтобы случайно не коснуться руками, иначе весь этот придуманный безразличный мир мог развалиться в любую минуту от одного единственного прикосновения, и весь план рухнул бы. Владимир не имел на это права. Лиза не имела права на то, чтобы ослабить мужа.

Через полтора часа Владимир перенес три чемодана в квартиру Шестакова. А утром всё прошло по расписанию Михаила. Ровно в половине восьмого две родные фигурки пересекли двор и, пройдя мимо двух причудливо сросшихся тополей, вышли на улицу. Спустя пятнадцать минут Бартенев увидел Шестакова с незнакомой, приличного вида женщиной, которая помогала нести ему самый маленький чемодан из трех. А еще спустя пятнадцать минут в дверь Владимира громко и требовательно постучали. Он перекрестился и пошёл открывать…

…– Итак, по поводу вашей семьи, где она? Бартенев, я у вас спрашиваю? – следователь оторвал глаза от папки и раздраженно посмотрел на Владимира Андреевича.

– Простите, задумался на секунду, – Бартенев выдержал взгляд, – мои уехали к Лизиной тетке на Украину.

– Когда именно, с какой целью, точный адрес?

– Адреса не знаю, я там никогда не был, но Лиза обещала сразу же написать, как доберутся до места. Это деревенька в ста верстах от Киева. Уехали вчера еще. А цели точной не было, тетка прислала письмо, в котором пригласила Лизу погостить у нее месяц с внучкой, вот они и уехали.