могла проверить его работу.

— Я лучше подожду, пока не окажусь дома.

Пока я не останусь одна, вот что я не сказала.

Губы Мэддокса сжались от беспокойства, но я твердо улыбнулась ему.

— Тату действительно удивительная. Эрл перевернется в могиле, поверь мне, — сказал он.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что ты здесь.

Мэддокс покачал головой, еще больше понизив голос.

— Я ответственен за это дерьмо. Я всегда буду рядом, если понадоблюсь тебе.

Я кивнула. Мои телохранители указали на часы. Мы должны были вернутьсы домой к трем часам дня, и нужно поторопиться.

— Хотел бы я увидеть тебя сегодня вечером, — пробормотал Мэддокс незадолго до того, как я села в лимузин, который отвез бы меня домой.

— Я знаю, — ответила я. Я тоже тосковала по нему, но еще один визит, вероятно отправит папу за грань. — Утром я поеду в приют Гроула, чтобы навестить Сантану.

— Я буду там. Тогда я смогу проверить двух собак, которых я спас со свалки Коди. — Мэддокс выглядел готовым поцеловать меня на прощание, но я слегка покачала головой. — Не на публике, хм? — сказал он.

Я не упустила горькую нотку в его голосе.

Может, я вела себя как трусиха, но у меня и так было достаточно забот, и я не могла сейчас иметь дело с еще одним публичным скандалом.

* * *

В тот вечер я не смотрела на свою татуировку, пока не осталась одна в своей комнате. Переодевшись в футболку, я сняла ее и посмотрела на татуировку в зеркале. Я никогда не думала о том, чтобы сделать татуировку. Я видела случайные произведения боди-арта, которыми восхищалась за их художественную ценность, но никогда не понимала необходимости украшать свою кожу таким постоянным способом. Эрл Уайт не оставил мне выбора.

Мама всегда говорила, что в нашем мире у женщин не так много выбора, даже на сегодняшний день. Каждый выбор это замаскированная обязанность с единственным правильным решением и бесконечными возможностями потерпеть неудачу.

Но я забрала свой выбор обратно, вырвала его из холодных, мертвых рук Эрла Уайта. Уродливые слова, которые он набил мне на кожу, больше не видны. Мастер, которому отец доплатил, проделал потрясающую работу. Там, где раньше было написано «Шлюха Витиелло», теперь значилось просто «Витиелло», а там, где была надпись «шлюха», под ней теперь красовалась великолепная корона. Она была украшена драгоценными камнями и красными атласными вставками. Контраст красного оттенка с моей бледной кожей был великолепен. Это действительно шедевр.

Люди так долго называли меня избалованной принцессой, что я могла бы вбить корону в свою кожу. Мэддокс оказался прав. Многих раздражал бы мой выбор татуировки. Но я бы предпочла, чтобы они презирали меня за то, что я избалованная принцесса, которая сама себя короновала, чем жалели меня за слова, набитые на моей коже.

Мой выбор.

Глава 12

Мэддокс

Я катался по Нью-Йорку до поздней ночи. Я предпочитал гул байка оглушительной тишине в моей новой квартире. Я никогда не жил один. Большую часть жизни я прожил под одной крышей с громкоголосыми байкерами. Тишина чужда для меня.

В прошлом я иногда ощущал себя одиноким, особенно когда был моложе и пытался найти свое место в доме Эрла и в клубе. Но после этого у меня всегда имелась компания моих братьев-байкеров или девушек из клуба. Теперь не к кому было обратиться.

Люди, которых я когда-то называл братьями, находились далеко и, возможно, они враги, а люди, которых я называл врагами? Все еще хотели моей смерти. Мой список врагов становился все опаснее. А девушку, которая стала причиной всего этого? Я не мог даже увидеть ее, чтобы убедить себя, что это того стоило.

Я становился чертовой киской.

Вернувшись к себе домой вскоре после полуночи с упаковкой пива для компании, я понял, что пропустил три сообщения в дороге. Одно было от Луки, другое от Гроула, а последнее от Марселлы.

Я открыл последнее первым, беспокоясь, что я ей нужен, но не увидел ее сообщение вовремя.

Но все, что там было написано, это:

Марселла: «Ты прав. Они будут в бешенстве из-за короны. P.S. Я скучаю по тебе».

Я усмехнулся и быстро напечатал ответ.

Я: «Надеюсь, я увижу их глупые лица, когда ты покажешь татуировку. P.S. Я тоже скучаю по тебе».

Я покачал головой. Я никогда не переписывался с девушкой подобным образом, не говорил ей, что скучаю по ней, не писал всякую эмоциональную чушь.

Глотнув пива, я открыл сообщение Луки.

Лука: «Будь у Гроула в девять утра».

Ни приветствия, ни причины, просто приказ.

Я написал и удалил несколько ответов, которые доставили бы мне массу удовольствия, но, вероятно, сделали бы Луку менее склонным позволить Марселле увидеться со мной.

Я опустошил остатки бутылки, прежде чем наконец ответил:

Я: «Да, босс».

Он наверняка понял бы скрытый сарказм, но это лучшее, что я мог сделать. Теперь сообщение от Гроула не было таким уж удивительным. Я открыл его.

Гроул: «Если хочешь, можешь позавтракать с командой приюта в 8 часов».

Я улыбнулся. Гроул действительно был хорошим парнем.

Я: «Я приеду. Мне что-нибудь захватить?»

Вообще-то меня никогда не приглашали на завтрак. Это было таким обычным делом, особенно учитывая, как выглядел Гроул.

Гроул: «Будь голоден».

Это не было проблемой. Последние несколько ранних часов дня я провел, питаясь черствыми пончиками с заправки и кофе с послевкусием куриного бульона.

Когда я подъехал к приюту, машина Гроула уже была припаркована перед домом. Другая машина, которую я никогда раньше не видел, стояла рядом.

Я странно нервничал, что совершенно нелепо. Но это было похоже на первое испытание из многих, чтобы стать частью мира Марселлы, и хотя я никогда не хотел становиться его частью, теперь я стал им благодаря ей. Даже в самых смелых мечтах я не мог представить Марселлу Старушкой, которая говорит только тогда, когда с ней разговаривают, и принимает дикий образ жизни мотоклуба. Либо я стану частью ее мира, либо наши миры никогда не соединятся.

Дверь дома открылась, и Гроул помахал мне рукой.

Я удивился, увидев внутри красивую женщину с каштановыми волосами лет тридцати, которая готовила блины и драники. Рядом с ней сидели два мускулистых питбуля. Под высоким хвостом виднелась татуировка, и было очевидно, что она очень подтянута.

— Твоя жена? — спросил я Гроула.

Гордость и обожание наполнили его суровое лицо.

— Да, моя жена Кара.

Кара повернулась, вытерла руки о полотенце и направилась ко мне, за которой следовали две ее