Женеву стремилось попасть все просвещенное европейское общество; прогулочные трости можно было приобрести, в частности, у мадам Ренар – ее пользовавшийся большой популярностью магазин располагался на улице Сент-Оноре, о чем сообщалось в многочисленных рекламных объявлениях издания «Объявления, реклама и различные уведомления»725; сами прогулки превратились в настоящий ритуал: например, такие известные его части, как «утренний променад» и «вечерний променад», описаны в «Памятнике костюму» 1773 года726. Задействовав конечности, любительницы ходьбы изменили традиционные положения корпуса и осанку: «Женщины наконец вспомнили, для чего предназначены их ноги»727.

Такие скромные, если не сказать ничтожные, начинания в области физкультуры не имеют ничего общего с идеей совершенствования тела за счет развития мускулатуры, однако именно благодаря им стремление совершенствовать красоту впервые связывают с укреплением организма: расправить спину, не нарушать естественного строения тела, задействовать руки и ноги – вот к чему призывают «женщины на прогулке» со страниц модных журналов, формируя пока еще только зарождающееся, но весьма специфическое понимание физической активности.

Положения тела и коррекция

Лишенные ясности представления о движении, характерные для XVIII века, наглядно проявились в попытках следить за осанкой и исправлять ее. Первая книга по «Ортопедии» появилась в 1741 году, ее автор Андри де Буарегар728 описал различные телесные деформации скелета, прежде никогда не становившиеся предметом систематического изучения: «осанка в форме ложки… негнущаяся спина… сутулость… выгнутость… скрученность…»729. При внимательном рассмотрении в теле обнаруживаются многочисленные отклонения от нормы: искривление позвоночника, плеч, ног, стопы. Более того, для исправления перечисленных недугов Андри де Буарегар предлагает использовать всевозможные корректирующие устройства и процедуры, однако идея возможной пользы гимнастических упражнений здесь не разрабатывается: крайне редко в «Ортопедии» упоминается точечная мобилизация мускулов или такие движения, которые могли бы направить локальную силу мышцы на исправление искривленного участка тела. Нельзя сказать, что Андри отрицает пользу движения вовсе. Напротив, он одним из первых указывает на то, что быть физически активным много полезней, чем носить корсет. С его точки зрения, движение раскрепощает, убирает зажимы, укрепляет фибры, делает их тверже. Движение встряхивает, собирает и подтягивает плоть. Наконец, именно движение позволяет изменить устаревшие представления об устройстве тела: «Все должно идти изнутри»730, настаивает Андри де Буарегар. Все зависит от личной инициативы. В педагогике полюса поменялись местами в соответствии с новыми представлениями о телесной свободе: теперь человек воздействует сам на себя подобно тому, как «женщины на прогулке» из модных журналов преображаются в движении.

Впрочем, роль движения понимается весьма поверхностно. Во второй половине XVIII века врачи неустанно твердят об одном и том же: «Известно, что главная причина телесных деформаций в немощи»731. Исключительно редко встречаются рекомендации о пользе локального напряжения мышц: например, если одно плечо ниже другого, Андри де Буарегар предлагает поместить что-нибудь тяжелое на опущенную часть с тем, чтобы лучше ее укрепить, а если позвоночник искривлен в одну сторону, Андри рекомендует чаще наклоняться в другую.

Через несколько лет эти замечания, советы и наблюдения будут считаться авторитетными, поскольку их зафиксируют в «Энциклопедии». Однако даже по ряду энциклопедических статей о разных частях тела видно, в какой мере только зарождающаяся ортопедия отличается от практики локальных корректирующих движений. В XVIII веке нарушения осанки исправляют так, словно тело сделано из воска. «Задранные»732 к ушам плечи ставят на место с помощью кресел с низко опущенными подлокотниками, «перекос» в плечах выравнивают переносом веса тела на противоположную ногу733, косолапость исправляется многочасовым выдерживанием ноги в специальной «подставке»734, задающей стопе нужное направление. Конечности становятся тверже, фибры подтянутее, общая физическая активность укрепляет все тело.

Красота популяции

Впервые работа над усовершенствованием анатомического строения человека оценивается в коллективных масштабах: в масштабах населения735. Понятие красоты впервые соотносят с группой людей, их деятельностью, нравами. Впервые выдвигается предположение о существовании взаимосвязи между телесной эстетикой, с одной стороны, и обычаями и накопленными знаниями, с другой: красоту можно взращивать и культивировать общими усилиями, или же она зачахнет без ухода.

Подтверждение тому можно найти в наблюдениях Стерна, которые он изложил в своем вымышленном в полном смысле этого слова «Путешествии», опубликованном в 1768 году. Стерновский «гость Парижа» с грустью пишет о немощных жителях французской столицы: куда ни посмотри, всюду «длинные носы, гнилые зубы, перекошенные челюсти, скрюченные, рахитичные, горбатые спины»736. Все здесь кажется ему уродливым, недоразвитым, захиревшим, истощенным. Стерновский путешественник наблюдает мир калек и карликов. В нем просыпается сочувствие, он решает отыскать причину, вызвавшую столь странные и отталкивающие недостатки анатомического сложения. Продолжительные наблюдения за городом приводят его к самоочевидному выводу: виной всему высокая плотность населения, недостаток воздуха, слишком узкие улицы. В таких условиях человеческий организм быстро изнашивается, ему не хватает места для развития и движения, поэтому парижские граждане «вырастают лишь в половину нормальной длины»737 и напоминают скрюченные, намеренно сдерживаемые в росте «карликовые яблони».

Хотя это путешествие – плод фантазии, а запечатленные картины гротескны, сам эпизод наглядно иллюстрирует популярную среди литераторов и врачей в последней трети XVIII века идею: деградация человека объясняется современным образом жизни. Считается, что принятые в обществе обычаи и праздность ведут к вырождению человека как биологического вида, подобно тому, как, согласно исследованиям Бюффона738, одомашнивание изменяет и ослабляет диких животных. Луи-Себастьян Мерсье прибавляет к этому «разрушительные последствия»739 проституции. В естественной истории формулируются новые утверждения: «в Европе человеческий вид мельчает»740 или «население Франции деградировало»741. Одним словом, время повернулось вспять, развитие человека все больше отклоняется от нормы. В «Энциклопедии», в статье «Пропорции», дано подробное описание феномена «вырождения нации»742. Это сделано потому, что для уточнения самого понятия «биологического вида» необходимо изучить его временную перспективу, «сравнить строение тела современного человека и человека былых времен»743, проследить за развитием физических форм. Сделанные наблюдения позволяют констатировать постепенный упадок: «Человеческое тело разрушается, чахнет, утрачивает прекрасные пропорции, данные ему природой»744. Возникает необходимость вливать в красоту новые инвестиции во имя всеобщего блага.

Картина вырождения человечества выстраивается вокруг двух требований: ответственности государства перед коллективными ресурсами, с одной стороны, и выработки системы отсчета для достоверного определения направления развития человечества, его подъемов и спадов, с другой. Возникшие после 1760 года новаторские идеи о «всеобщем»745 образовании и «общественной»746 гигиене сформировали определенные общественные ожидания относительно государства: отныне оно должно не только являться гарантом физической безопасности граждан и предоставлять им военную защиту, но и