– В шестидесятом году наш институт обвинили внежелании работать для легкой промышленности, – усмехнулся Сидя, – вот тогда мыс Мотей и сконструировали сей агрегат. Идея хорошая, но мы ее немногонедоработали, головы другим были заняты. АТМУ, между прочим, собрали, чтобы отнас отцепились. Мы показали устройство на комиссии, а у него реле заклинило, инам надавали по шапке. Вернее, оплеухи я огреб, Моте просто так, за компанию,вломили. Велено было АТМУ до ума довести. А потом линия партии поменялась, пролегкую промышленность забыли, пришлось тестомесилку домой прикатить и в ваннойпоставить.

– Но почему в ванной? – не успокаивалась я.

– А где еще? – удивился Сидя. – Там она никомуне мешала. Устройство с начала шестидесятых годов не включали, я и предположитьне мог, что механизм в рабочем состоянии. Надо же, вон как шурует...

– Вы придумали чушь, – не выдержала я.

– Полагаешь? – поинтересовался Исидор.

– При работе вашего АТМУ все составляющиетеста по комнате разлетятся! – объяснила я.

– Так у него крышка есть, – мирно ответилСидя, – бачок плотно закупоривается.

– И где она?

– Ну, правда, я не видел ее с шестьдесятпервого года, – заявил Сидя. – Может, нам с Мотей АТМУ довести до ума? Неплохаяштука, а я о ней и думать забыл!

– Хватит болтать, не на тусовку пришли, –схамила Вера. – Выходит, урода не остановить?

– Без пульта – нет! – подтвердил Сидя.

– Ничего, она у меня сейчас заткнется, –азартно пообещала невеста, схватила один ботинок из громоздившейся поблизостикучи обуви и кинула его в бачок.

Послышалось робкое «чавк», и тестомесилказатряслась тише.

– Ух! Получи, фашист, гранату! – сверкнулаглазами Путинкова. Наклонилась, подцепила еще пару туфель и стала быстрозабивать «кастрюлю» баретками.

– Ох, не делай этого... – покачал головойСидя.

– Остановите дрянь! – вспомнил о своем припевеПавел.

– Лучше не предпринимать глупых действий, –проворчал Сидя, – последствия непредсказуемы.

– Не мешайте! – отмахнулась Вера.

Исидор сложил руки на животе.

– Хм, мне даже интересно... – протянул он. –Мы с Мотей такой эксперимент не проводили. Однако твердые ингредиенты лучше вкамеру не помещать.

Хрюк! АТМУ замерло.

– Круто! – запрыгала Вера. – Эй, Лика, давайволоки эту гадость назад в ванную.

– Деточка, – ласково сказал мне Сидя, – мойтебе совет: не приближайся к тестомешалке.

– Лика, шевелись! – скомандовала Вера. – Эй!Не спать!

Я подошла к креслу, в котором царственновосседал Исидор, и покачала головой:

– Прости, лучше я послушаюсь ученого человека.

– Ты домработница, половая тряпка! –обозлилась Путинкова. – Раз, два и пошла!

Мне стало обидно. Даже если у человека нетприличного образования и он зарабатывает на жизнь мытьем полов, это не повод,чтобы его унижать.

– Я нанималась к Исидору и Павлу, а ты, Вера,пока здесь никто, – непроизвольно вырвалось у меня. – В загс тебя еще несводили, официального статуса хозяйки ты не получила.

Исидор кашлянул, Павел неожиданно хохотнул, аВера заорала:

– Уволена! Паша, гони ее вон!

– Деточка, я беру тебя секретарем, – живоотреагировал Сидя, – мы уже ведь договорились и... ЛОЖИСЬ!

Не успев удивиться тому, что маленький, щуплыйСидя способен заорать с силой иерихонской трубы, я упала на пол. Исидор, забывпро радикулит, резво съехал с кресла и закрыл голову руками. АТМУ громкочихнуло, вздрогнуло, и вверх полетели ботинки, туфли, тапки – короче, все, чемВера набила бачок. Я вжалась в паркет. Если вы думаете, что обувью нельзяубить, то жестоко ошибаетесь. Здоровенный полусапог сорок третьего размера,несущийся по воздуху со скоростью света, запросто снесет голову тому, ктоокажется на его пути.

– Главное, сберечь мозг, – прошептал Сидя,пытаясь заползти под кресло, – остальные части тела мне в принципе не так уж инужны. Но вот мозг! Без него я никуда!

– Остановите дрянь! – привычно вывел Павел.

А Вера сменила пластинку.

– Жесть! Жесть! Жесть! – орала она.

– Может, попытаетесь вспомнить, где лежитпульт? – шепнула я математику.

– Деточка, с шестьдесят первого года не одиндень утек, – резонно ответил Исидор. – Хотя у Моти, кажется, был запасной...Точно! Он его тогда унес, положив в нагрудный карман пиджака!

– И выкинул вместе с ним, – безнадежно сказалая.

– Мотя? Деточка, его гардероб в еще лучшемсостоянии, чем мой, Матвей свою пару совсем не надевает. Впрочем, нет, он тогдабыл не в костюме... Вспомнил! Иди к Матвею и скажи: «Сидя просит принести пультот АТМУ, он лежит в кармане сюртука, в котором вы делали доклад в пятьдесятдевятом на конференции в Берлине». Ползите по-пластунски!

Энергично работая руками и ногами, я на животестала пробираться к выходу. Обезумевшее АТМУ фонтаном раскидывало нарубленныекуски кожи, очевидно, целыми осталось лишь несколько пар обуви, попавшие вбарабан последними, остальные превратились в лапшу. Лучше не думать о том, чтостало с халатом, полотенцами и рубашкой Павла.

Услышав о просьбе Сиди, Матвей воодушевился:

– Сейчас, уже лечу к шкафу.

– Вы уверены, что пульт в пиджаке? – спросилая.

– А куда ж ему деться? – удивился Матвей. – Ясюртук в последний раз на представление АТМУ надевал, с тех пор не трогал, нехотел занашивать дорогую вещь. Купил его для конференции в Берлине, там в немпощеголял, а потом в нашем институте в нем красовался. С тех пор его берегу.

– В прихожую надо вползать, – предупредила яего, – офигевшая АТМУ, наверное, уже выплюнула ботинки и изрыгает воду.

– Хорошо, – сказал Мотя, – понял, спасибо.Ползать по лужам придется? Очень не люблю пачкаться. Фу!

– Пожалуйста, поторопитесь!

– Разовью крейсерскую скорость, – пообещалМатвей и скрылся в глубине такой же необъятной, как и соседняя, квартиры.

Я вернулась назад и доложила:

– Сейчас принесут пульт.