– А еще? Смотри внимательно! – настаивал Сидя.

– Папа... – прошептала я. – Вон там, седьмойслева, мой отец, Андрей Романов. Он здесь такой молодой! Но как... Откуда у васснимок?

Исидор отложил альбом.

– Если прикидываешься другим человеком, нужнособлюдать осторожность. Любая мелочь может тебя выдать. Ты, увидев мою рубашкус перламутровыми пуговицами, обмолвилась, что такая имелась у папы. Меня твоислова удивили, ведь сорочки вручали узкой группе специалистов. В советские годымода такая была – давать в награду вещи. Я проблем с одеждой не знал: то свитервсучат, то галстук... А на той конференции раздавали сорочки. Их специальносшили, в продажу они не поступали. Ограниченная партия, отличного качества, спуговицами из натурального перламутра, таких больше ни у кого не было. Когдаты, увидев знакомую с детства вещь, не сдержала радостного возгласа, я сразупонял: девочка росла в семье кого-то из участников конференции, ну и спросилпро твоего отца. И что услышал в ответ? Он, мол, шофер при генерале. Сразупонял – ты врешь! Откуда у водителя такая вещь? Полез в альбом, нашел снимок стой встречи: это еще одна традиция тех лет – непременно фотографироваться послезавершения мероприятия, изучил фамилии на обороте, увидел «Андрей Романов», иголоволомка сложилась. А теперь скажи: я не прав?

– Абсолютно точный вывод, – призналась я, – новам просто повезло. Размышления по поводу шофера не совсем верны. Начальник могподарить одежду водителю.

– Э нет, деточка, только не в годы тотальнойнехватки хороших вещей, – ухмыльнулся Исидор. – В Советской стране существоваласистема талонов, карточек и распределителей. Любой мало-мальски нужныйправительству человек был прикреплен к кормушке, куда не допускали простыхсмертных. До смешного доходило! В сорок девятом году меня поощрили ботинками, ая ношу тридцать восьмой размер обуви. Ну, получил квиток, отправился заобновкой, иду и мучаюсь: зачем мне штиблеты? Есть уже одна зимняя пара, а налето сандалии. А вот у жены моей, Оли, туфли совсем прохудились. Пришел вмагазин, протягиваю продавщице бумажку с печатью... И состоялся у нас такойдиалог:

– Вашего размера нет, – сообщает продавщица.

А я удивленное лицо делаю:

– Просите, товарищ, вы мне что дать хотели?

Девица в ответ:

– Полуботинки на меху, мужские.

Я свою линию гну:

– Это талон на женскую пару обуви.

Девушка мне в нос документ сует:

– Смотрите, тут написано – Ринг, ботинкимужские.

– Ошибка вышла, – отвечаю ей. – Разве может упредставителя сильного пола быть тридцать восьмой размер? В канцелярииперепутали!

Продавщица сначала нахмурилась, а потомсогласилась.

– Верно, у нас таких размеров отродясь небыло...

– Короче, она принесла мне чудесные ботинкидля Олечки, на цигейке с пуговицами, самые модные! – завершил рассказ Исидор. –Жена плакала, когда я ей их презентовал. Ну никак не отдал бы генерал такуюрубашку водителю, не тот у нас менталитет был!

– Слава богу, что теперь временараспределителей и талонов прошли, – вздохнула я. – В советские времена быломного странного. Вот, например, те же снимки с конференции. Ведь всезапечатленные на них люди работали на оборону?

– Верно, – подтвердил Исидор.

– Значит, они были засекречены?

– В той или иной степени да.

– Но ведь карточки могли попасть в чужие руки!

Исидор нахмурился.

– Их никому не показывали, хранили в личномархиве. Хоть ты, конечно, права, было много глупостей. Ну, допустим, едешь попровинции, шоссе разбитое, колдобина на колдобине, и вдруг ответвление отосновной магистрали, знак «кирпич», шлагбаум, рядом будка с солдатиком ишикарная трасса, уходящая в чащу, асфальт свеженький, словно его утромположили. Что там, в лесу, а?

– К гадалке не ходи – крупная воинская часть,– засмеялась я.

Исидор закивал.

– Точно. А их расположение – государственнаятайна. Да только даже дураку ясно, куда шоссейка тянется. Или оборонное НИИплюс завод – весь городок там работает, даже малым детям известно, чем родителизанимаются. Мне на одном предприятии вручили чернильницу с ручкой, так стилобыло выполнено в виде ракеты с надписью «Все выше, и выше, и выше». Они такиесувенирчики гостям и сотрудникам дарили. И ведь первый отдел имелся, сидели тамполковники, да мышей не словили.

– Давайте вернемся к потайному ходу, – попросилая. – Где он?

Исидор встал и подошел к одному книжномушкафу.

– Как ты и предполагала, вход открывается отперемещения некоторых томов. Весь фокус в последовательности перестановки книг.Она многоходовая: если кто-то случайно передвинет тома, ничего не случится.Смотри. На третьей полке Тацит, его надо достать и поменять местами с «УрокамиСократа», потом вытащить «Историю падения Рима» и воткнуть ее между третьим ичетвертым томом собрания сочинений Куприна. Затем ждем пятнадцать секунд – и опля!

Исидор нажал на полку, шкаф без всякого скрипачуть-чуть повернулся, открылся узкий лаз.

– Вот это да! – вырвалось из моей груди.

– Сами сделали! – гордо сказал Исидор. – Я иМотя. Олечка нам помогла.

– Но зачем?

Профессор внимательно посмотрел на меня.

– Деточка, в советские времена инакомыслия недопускалось, но к ученым, работавшим на оборону, проявляли снисхождение. Намразрешалось то, что запрещалось другим. На своих кухнях техническаяинтеллигенция вела весьма откровенные разговоры. Конечно, существовала системастукачества, в подъездах домов сидела охрана – вроде для нашей безопасности, нона самом деле парни зорко следили за тем, кто пришел к профессору в гости, идокладывали начальству.

– Понятно, – прошептала я.

– Какие люди сюда забредали, минуя недреманноеоко! – развеселился Сидя. – Кое-кого мы с Олечкой неделями в доме прятали! И ниразу подозрения не вызвали! Олимпиаду ко мне тоже из органов приставили, но онасвоим человеком оказалась, ничего лишнего не сообщала. У Ринга была безупречнаярепутация, меня никогда не подозревали в диссидентстве, что позволило мнемногим помочь.

– И куда ведет лаз? – полюбопытствовала я.

– Пошли? – предложил Исидор и началпротискиваться в щель.