Надо мною тишина,

Небо, полное огня.

Свет проходит сквозь меня,

И я свободен вновь.

Группа «Ария», песня «Я свободен»

Это воскресенье мы с мужем старались прожить как самый обычный выходной, лишь один из многих дней нашей жизни. Но у нас плохо получалось: мы не могли не обращать внимания на большую спортивную сумку, приготовленную в коридоре, и стопку одежды на диване, которая с нетерпением ждала, когда её уместят в эту сумку и застегнут молнию. Саша сегодня уезжает в командировку на месяц. На душе тоскливо и тревожно, но мы не выдаём своей грусти, шутим, хотя выходит это коряво. Как же я не люблю прощания! Эти долгие проводы в коридоре, длинные тягучие минуты, заполняемые бессмысленным обменом репликами, когда уже всё давно сказано, а главное, и так понятно без слов. И хочется просто сесть на пол, прислониться спиной к стене и зареветь… Я провожаю его не на войну, не в космос и даже не в армию. Но подумать только, за месяц уже опадёт цвет белоснежных яблонь, молодая зелень покроется слоем городской пыли, пройдут пять понедельников и четыре пятницы, наступит настоящее лето, и, скорее всего, я уже стану носить босоножки…

Муж тоже не любит прощаться, и потому ушёл, не мешкая, подобно хирургу, чьи движения точные и быстрые, что сокращает пациенту боль. Щёлкнул дверной замок, я всё ещё чувствовала тепло его поцелуя. Впереди тридцать рассветов: солнечных и пасмурных… Тридцать ночей я буду ворочаться с боку на бок, перекатываясь на кровати из стороны в сторону, и засыпать лишь под утро на его подушке, которая хранит его сны. Я разложила футболку мужа на кровати, разглаживая руками. Она когда-то была чёрной, а теперь изрядно выгорела, впитала аромат румяных пончиков, что я пекла вчера, дым выкуренной пачки сигарет и древесные нотки одеколона. На груди изображён белый вертолёт с большим воздушным винтом и внизу подпись маленькими буквами: «Mr. Andersen». Никогда раньше я не замечала этой надписи, имеет ли это отношение к Андерсену, что называет себя моим Ангелом-Хранителем или просто случайное совпадение? Я растерянно ходила из одной комнаты в другую, заглядывала в кухню и ванную, подобно душе, которая едва оставила своё тело, и мечется по дому, ища пристанище, но не находит, ведь нет его теперь здесь. Было слышно, как лает соседская собака снизу, как за стенкой сверлят, как за входной дверью гудит лифт… Но в нашем доме повисла тишина, она словно высасывала из меня силы и желание двигаться. Я облокотилась на подоконник и прижалась лбом к окну. На улице галдела детвора, радуясь приближающемуся лету и каникулам, кто-то садился в машину и уезжал, кого-то у подъезда ждало такси, кто-то спешил домой из магазина с авоськой продуктов… И только в нашем доме ничего не происходило. Лоб замёрз от оконного стекла, и я встрепенулась.

Нужно ехать! Срочно ехать! Крутить педали и ни о чём не думать! Для меня нет лучшего средства от дурных мыслей чем пробежать по парку или прокатиться на велосипеде под хорошую музыку. И потому я, наскоро перекусив, вышла с Чижиком на улицу.

И вот я еду! Быстрее! Быстрее! По гладкой дорожке, проложенной в прошлом году вдоль покосившегося деревянного забора, что ограждает производственные корпуса завода, по аллее, соединяющей наш Промышленный микрорайон с Парковым…

Куда? Нет разницы. Главное — ехать! Вперёд! Оставить все мысли, тяжёлые воспоминания и дурные сны! А на табло электронного спидометра, закреплённого на руле, высвечивается: «15», «21», потом «25», «31»… Педали становятся продолжением моих ног, ладони срастаются с грипсами руля, и кажется, что внутри рамы по невидимым венам уже течёт, волнуется, живёт моя горячая кровь. С каждым оборотом педалей во мне просыпаются черти. Сначала тихо, едва различимо ворочаются в темноте, что-то бубня себе под нос. Потом толкают друг друга в бока, начинают бегать и кувыркаться, бить в барабаны, разжигать костры, танцевать на красных углях, размахивать огненными факелами, то и дело проявляясь в ярких всполохах пламени…

Разрывать воздух! Стирать шины о разбитый асфальт! Обгоняю автомобили, застревающие на проспекте в вязком потоке транспорта, обгоняю ветер и свой спидометр — «37»… Я больше не чувствую усталости в мышцах, напряжения в пальцах, крепко сжавших руль. Комок в горле растаял, и стало удивительно легко. Невидимые крылья встали за моей спиной и поднимают меня высоко над проспектом, к макушкам старых сосен на аллее, к крышам домов: сначала пятиэтажных, потом шестнадцатиэтажных. Впереди огромное небо с редкими клочками облаков, в которых играют солнечные лучи и парят юркие ласточки. Тревожно смотреть вниз, но всё же я решаюсь: транспорт внизу словно и вовсе не движется, замер и стоит на месте, аллея кажется совсем узкой и коротенькой. Какой-то человек держит за руль Чижика — мой велосипед и вовсе похож на игрушечную модель, реалистично выполненную умелым мастером. Человек поднимает голову к небу, и я узнаю в нём Андерсена, одной рукой он продолжает придерживать руль, другой машет мне вслед…

На столе у шефа большой перекидной календарь, на котором 2013 год, апрель, и в красной пластмассовой рамке — понедельник — день планёрки… Я не выспалась, прячу руки под столом и до боли щипаю себя, чтобы хоть как-то сохранять бодрый вид. Шеф что-то рисует на белой доске синим маркером, начальник отдела сбыта показывает какие-то графики, по серьёзным озадаченным лицам коллег видно, что графики эти не обещают ничего хорошего. И вот по традиции после полуторачасового совещания директор компании обращается к сотрудникам, мол, какие у кого идеи выхода из кризисной ситуации. Каждый из присутствующих обязан поделиться своими соображениями, это что-то вроде «мозгового штурма»… И тут я понимаю, что прослушала всё, что было сказано, не вспомню даже и обрывков фраз, чтобы хоть как-то прилепить к ним и своё «новаторское предложение», в голове моей пусто, как в комнате, где собрались делать ремонт: вынесли всю мебель, закатали паласы, сняли шторы, и теперь в ней нет ничего, кроме эха…

Неумолимо приближается моя очередь, все высказываются, сосредоточенно смотрят на графики, что-то предлагают, обстоятельно аргументируя свои доводы. Я уже чувствую, как ёжится мой копчик, как мне вдруг становится нестерпимо жарко, на кожаной обложке ежедневника остаётся влажный след от моей ладони, а решения всё нет!

— Юлия, ну а Вы что скажете? — обращается ко мне директор, и все собравшиеся устремляют на меня свои острые, словно стрелы, полные ожидания взгляды. Кажется, я сейчас взорвусь или упаду под стол, нужно что-то срочно придумать, не молчать!