твоих благотворных мыслей и действий, который способен привести к просветлению.

— Которое не может никто объяснить, — продолжил я. — Очень удобно.

— Тогда рассматривай его, как избавление от всех видов мук, — пожала плечами она.

— Не замечаю у себя каких-либо мук.

— Потому что привык, и до определенной амплитуды они незаметны. Голодные духи тоже привыкли. Страдание для них совершенно обычно.

— Тогда нет и проблемы.

— Сейчас нет, а потом? — сильно ущипнула меня за руку Гейла. — Видишь? А только что там не болело. А расставание, болезни, предательство, смерть? Всё это крайне неприятные вещи.

— И просветление от них непременно спасет? — осторожно потер я пострадавшую руку. Теперь там разливался синяк. Эта проповедь Каю будет дорого стоить.

— Не так, как ты думаешь. Представь, что ты родился в кинотеатре и не знаешь, что это фильм. Что события в нем нереальны и не обладают истинным существованием. Там игра света, но никто об этом тебе не сказал. Там может идти комедия или хоррор, и ты всерьез переживаешь, следя за драмой героя. А потом слышишь шепот соседа, который понял секрет.

— И что тогда делать?

— Одна из наших школ учит, что надо закрыть глаза, уши и выйти из зала, чтобы иллюзия не увлекала тебя, заставляя страдать.

— А чему учат другие? — уже с интересом спросил ее я.

— Когда придет время, я расскажу, — Гейла протянула руку и нежно погладила меня по щеке. Ее пальцы, как лед. — А сейчас ты уйдешь…

Голова закружилась и стало темно, словно кто-то в зале выключил проектор и свет.

Глава 15

Следующий город — Велико Тырново, где наша группа распалась. Одни уехали на запад в Петрич и Благоевград, где покупали адидасовские кроссовки, которые производил местный завод. Другие в Пловдив и Плевен, чтобы не пересекаться товаром. В основном везли пензенское — часы и велозапчасти, которые брали здесь хорошо.

Мы с Ванькой отправились в Бургас и Несембер скинуть оптом матрешки, после чего осели в Стара Загоре. Город мне нравился, цыган не так много, рэкета нет. Наши часы брали неплохо, «часовницы, моля!» — кричал даже во сне. С велозапчастями было похуже.

«За какво?» — спрашивал обычно болгарин, разглядывая велосипедную цепь. «За руснацке колело!» — огрызался Ванька, раздосадованный отсутствием к ним интереса. Советские велосипеды редко ломались. Как и всё остальное. Грубое, некрасивое, но почти вечное. Оборонка же, конверсия не успела еще всё погубить.

В качестве базы Стара Загора подходила нам как нельзя лучше. Из центра страны проще добраться до ярмарок небольших городков. К тому же здесь был друг — болгарин, с которым познакомились на базаре, когда покупал лыжную мазь, который мы выдавали за мыло. Для нее не сезон, не брали совсем, да и продать ее можно только на лыжных курортах. Валентин на них ездил, поэтому долго смеялся, а потом пригласил аферистов домой. У него спокойно оставляли то, что не успели продать, поэтому немного товара ждало нас еще с той поездки. Нас приглашали жить к себе, но мы не наглели и остановились в общаге. Здесь мирно, уютно и хорошо.

Пожалуй, я чувствовал себя в Болгарии лучше, чем дома. Приятный климат, вкусная еда, дружелюбные люди, а главное — душевный покой. Тот внутренний комфорт, которого так не хватало там у себя. Тут жизнь размеренна, никто не торопится, а там напряжение, постоянная гонка, ожидание наезда, подставы и подлости. Не Бухарест, но тоже дурдом.

Беспокоила лишь неизбежность очередного вызова в Чистые Земли. Почему-то долго не звали. Интересно, как они там?

Мне не давала покоя аналогия Гейлы про зрителя и кинотеатр. Если права, то этот мир тоже как фильм. Возможно, мы обманываемся, относясь к нему слишком серьезно. Но если хоть на мгновение увидеть, что он нереален, то морок пройдет.

К сожалению, у меня такого мгновения нет. Зато я видел, как нереален другой. С какой легкостью меняются его декорации. Как зависит он от того, кто видит его. Тут живут люди, там эддички, святые, Бюро и голодные духи. Фильм, как бы другой, но зритель один, если он есть. Тот, кто смотрит на то и на это. И есть та, кто ему об этом шепнул.

Как жаль, что Гейла учит «другого меня»! Кай психопат, она ж проговорилась тогда. «Твои руки в крови». Похоже, он убивает всех этих святых. А когда подозревают его, вызывает меня. Непонятно одно — почему дакини покрывает его? Как же сострадание, просветление, благие заслуги? Маска, за которой прячется чистое зло?

Спрошу ее прямо в следующий раз, если он будет. А он точно будет, со своей кровожадностью Кай непременно влипнет куда-то еще. А пока делаю то, что всегда. Фильм интересный, продолжим смотреть.

На этот раз у нас амбициозные планы, которые держали втайне от всех. Как расторгуемся, поедем в Стамбул! Визу получим уже на границе, а по приезду марку отклеим. Правда, есть вероятность, что ОВИР станет проблемой. Авось пронесет.

Через десять дней почти всё продали, а то, что осталось, взял к себе Валентин. Левы поменяли на баксы. Наконец, можно ехать.

Капстрана! Константинополь, Босфор, Святая София! От нервного возбуждения бил легкий мандраж. Из наших в Стамбуле еще не был никто.

До Свиленграда на электричке, до Капитан-Андреево на такси. Ночь, темная дорога, не видно ни зги, а впереди вдруг зарево, куда вкатываешься, ослепленный неожиданной роскошью, иллюминацией и яркой рекламой. Как бы дают понять, что впереди будет рай. А контраст был велик.

На километры потянулись бесчисленные магазинчики Duty free, которые видел впервые. Дорогой алкоголь, целые стены сигаретных блоков, конфеты — порок и сладость капитализма! Мы наконец-то видим его хищный оскал! Точно Лом из «Приключений капитана Врунгеля» растерянно взираем на буйство красок, больших денег и рекламных огней.

Потрясенные, вываливаемся из машины, идем дальше пешком. Автобусники в Бургасе рассказали что делать, поэтому покупаем по два блока Marlboro, которые оторвут в Стамбуле с руками, как говорят.

Перед границей остановились. Голосуем, ловим автобус, которые прокатываются мимо один за одним. Наконец, кто-то сжалился и тормознул — молдавская группа. Смотрят подозрительно и очень недобро, но везет их шофер, а он хочет денег. По двадцатке на брата, и нас забирают с дороги.

Собрали паспорта, отдали болгарам. Осмотр был поверхностным и очень недолгим. Прошли без