способностей — «сиддх», как у нас говорят. Упоминается левитация, ясновидение, прохождение сквозь скалы и даже дойка нарисованных на стене коров…

— Достаточно! — остановил его я, опасаясь, что Эдди разразится еще одним манифестом. Не хотел бы слушать его до утра. — Давайте к делу. Раньше начнем, быстрее закончим. Что надо сейчас от меня?

— Только терпение. Возможно, вопросы, покажутся глупыми, но отвечай не задумываясь. Эта штуковина, — он положил на стол маленький хрустальный шар, — сейчас будет полезна. Рапорт с отметками будет подан в Бюро, где решат, как реагировать на жалобу… — Эдди достал бумажку и сощурил глаза, — Эйяфьятлайокудля.

— Эйфи…

— Эйяфьятлайокудль. С голодными духами вечно проблемы. Всегда недовольные, всего-то им мало. Но этот, если обидится, разбудит вулкан.

— Ужас какой, — согласился я с ним. — Тогда, конечно, не будем его обижать.

— Итак, — Эдди придвинул поближе свиток и шар, — как чувствуешь себя прямо сейчас?

— Раздражение, голод, желание разбить тебе нос, — не стал скрывать я.

Хрустальный шар изнутри подсветился зеленым. Наверное, покраснеет, если совру. Как светофор.

— Не казните себя, — милостиво разрешил мне гневаться Эдди. — Это естественная реакция. С началом практик медитации обсессивно-компульсивные расстройства характерны для всех «приходящих». Отсюда резкие смены настроения, беспорядочное мышление и даже агрессия. Потерпите немного, и всё скоро закончится. Надо только…

Я дальше не слушал, думая уже о своем. Подозрительная какая-то активность вокруг. Что-то не так. Как используют здесь «приходящих»? Существуют ли «уходящие», чтобы быстренько присоединиться к ним и смыться отсюда? Кай, наверное, знает, а дакини молчит. Эддичка так и будет скармливать свои небылицы. Сначала кармограф, теперь всё вот это…

Воображение нарисовало гуманоидного инсектоида скрывающего жуткий оскал под маской Эдди. Человеческой кожей он обтягивает мебель в приемной, из костей вытачивает дудки для духов, а еще трепещущей плотью кормит прожорливых и скользких личинок…

Яркие образы мягко и незаметно перетекали друг в друга, закономерно закончив Гейлой в пикантной позиции. Тем временем разрумяненный в приступе красноречия Эдди продолжал о чем-то вещать. Органы слуха исправно передавали в мозг его речь, но я не разбирал ни единого слова. Очень странный эффект.

— … верно ведь? — вопросительно посмотрел он, наконец-то заткнувшись.

Мне пришлось сделать усилие, возвращая внимание. С обсессивно-компульсивным расстройством, возможно, и прав.

— Несомненно! — кивнув, подтвердил я. О чем была речь?

— Тогда продолжим! — Эдди вернулся к бумагам, выглядя собранно и решительно, подобно фельдмаршалу, чертящего на карте стрелки маневров.

Его следующие вопросы, как правило, были с подвохом и непростым этическим выбором. Часть заданий Бюро позаимствовало у психиатрии: быстрые ответы-ассоциации, разгадывание картинок с чернильными пятнами, составление сюжета по ключевым словам и тому подобная чушь. «Многопрофильное исследование личности», как назвал это Эдди. Главное, чтобы Кай себя не выдал потом.

Хрустальный шарик вспыхивал то бледно-желтым, то ярко-зеленым. Я старался отвечать искренне и четко, чтобы закончить как можно быстрее.

— Ты убивал кого-то? — тем же ровным голосом вдруг спросил Эдди.

— Не… — покачал я головой после паузы.

Шарик предательски покраснел. Тихо ахнула Гейла. Эддичка внимательно так посмотрел, а мне вдруг стало душно и жарко.

Таким плотным воздухом невозможно дышать! Его словно приходилось глотать упругими, желеобразно колыхающимися кусками. Раздражение, усталость, недоверие, страх — всё смешалось во взрывоопасный коктейль, успевший настояться и перебродить в адскую смесь, которая вдруг сдетонировала, забрызгав безумием.

В голове возникло и закрутилось заезженное выражение — «свинцовые веки». А потом сразу и некстати пришедшая рифма — «лиловые реки». Как и куча другого обрывочного ментального хлама, который в обычных обстоятельствах остался бы в уме незаметным. Но сейчас только набирал амплитуду.

Я устало подумал, что с удовольствием уснул бы даже в чертовой заднице. И ужаснувшись такой аналогии, попытался вернуть себе ясность. Но горизонт внезапно нырнул вниз, а верх по спирали бешено завертелся, набирая скорость, хоровод жуткой нечисти. И дирижировал ей Эйяфьятлайокудль.

Через секунду картинка сузилась в монотонно гудящую линию, а потом сократилась до точки. Всё затопило свистящим шумом, и через мгновение мир выпрыгнул из сознания, взорвавшись беззвучной чернотой, где исчез даже я.

Глава 14

Наутро снова отправили парламентеров в таможню. После ночного допроса чувствовал себя скверно, поэтому остался в гостинице, сославшись на похмельный синдром. Не знаю, как выкрутятся Гейла и Кай, я бы хотел об этом не думать. Всё происходящее там лучше пропускать мимо себя, воспринимая как сон, иначе так и придется ложиться в психушку. Здесь и без этого проблем с головой.

— Что смурной весь такой? Глотнешь? — Ванька протянул Жигулевское.

— Не… — поморщился я. — Как только пьешь теплым с утра? На таможню кто-то ушел?

— Стас и Бориска, чтоб не толпой. Ты-то куда ночью ходил?

— Думаешь, помню? Знаешь ведь, что у меня так бывает. Надо будить.

— Лунатиков не будят.

— Это если на крышах. А пока не залез, просто толкни! — попросил я, надеясь, что хоть так выдернет из Чистых Земель. Не такие уж чистые, как оказалось…

Наши вернулись, вести недобрые, итоги плачевны. В таможне денег брать не хотят. То ли новый начальник, то ли комиссия. Загадочно улыбаются и на этом вот всё. Еще и с баксами так неуместно попались. Думают они у нас в каждом тюбике и мало даем?

— Есть еще вариант! — обвел нас Бориска многозначительным взглядом.

— Ну?

— Вечером поезд на Бухарест. Мне тут человечек шепнул, что за пузырь расскажет секрет.

— Ну?

— Пузырь с вас, я свой отдал.

— Не тяни!

— Кароч, этот поезд остановится на светофоре, если чуть забашлять. Минуты нам хватит багаж покидать?

— Не вопрос, а отметки на выезд?

— Трое, чтоб не палить всех, сядут на станции, у них они будут. А мы закинем всё к ним и завтра пустыми, как белые люди. А наши на вокзале у румын подождут. Кто пойдет?

Все разом повернули головы, смотрят на меня и на Ваньку. Ну да, качки, кому ж тут носить…

— С ними пойду! — вызвался Раф.

Я облегченно вздохнул. Коренастый татарин, борец-классик с бычьей шеей и взглядом убийцы. Даже мне неуютно с ним рядом стоять. План авантюрный и крайне сомнительный в своей эффективности. Чреват административной или даже уголовной статьей. Но в силу повсеместного хаоса, развала