– А ты принять веру Христову не желаешь? – спросил князь. – Я был бы всей душой рад тому, если бы ты, мой друг, был со мной одной веры.

Князь назвал меня другом! Князь назвал меня другом, ещё раз про себя проговорил Торчин. Разве может быть друг закупом? Да и монах, этот христианский волхв, говорил, что человек может принадлежать лишь Богу и праведники получат всё. Получат свободу.

– Княже, а меня можно крестить? Я ведь закуп.

– Конечно, можно, Торчин. Конечно. Душа твоя свободна и после крещения станет чистой. Все грехи тебе простятся.

– А грехи родителей?

– И родителей. Понимаешь, Торчин, ты будешь как бы заново рождённым.

Получается, если я одену на себя крест, то как бы стану свободным. Если я заново буду рождён, то, верно, свободным человеком, подумал Торчин. Князь Глеб подарит мне свободу, и я смогу пойти туда, куда пожелаю! Или ещё лучше, я останусь у него, и он подарит мне, своему единоверцу, серебро, и, быть может, даже боярством одарит. Я буду опоясан мечом, и люди, увидев меня, будут склонять головы и говорить, что это Торчин, который заслужил свою свободу у князя, теперь его ближник и друг. Ведь именно так назвал меня князь. Своим другом.

– Княже, я хочу креститься!

– Брат мой, брат мой во Христе, – сказал князь Глеб, подходя и обнимая Торчина, – я несказанно рад, что ты примешь веру Христову. Тебя нарекут новым именем, и ты начнёшь новую жизнь.

* * *

Торчин был крещён. Сидя на крыльце, парень думал, как ему быть дальше. Теперь он больше не закуп, а полностью свободный. Он христианин и названый брат князя.

Выдр вышел на крыльцо и, увидев Торчина, который, поднявшись на ноги, слегка наклонил голову, расхохотался.

– Ты чего это, совсем обнаглел, скотина? Посмотри, солнце высоко в небе, а ты сидишь без дела. А ну иди займись чем-нибудь. Чего, скот, думаешь, снял обереги и всё – жизнь поменялась?

– Выдр, – вежливо ответил Торчин, – теперь я свободный человек и сам решаю, что мне делать. Меня князь братом своим назвал!

– Братом? – рассмеялся Выдр. – Братом? Ты чего, безродный скот, хочешь сказать, что твою матку сам князь Владимир облагодетельствовал? Ты, сын помойной кошки, хочешь сказать, что ты брат князя? Или, быть может, твой батька на княгиню…

Выдр не договорил и со всей силы наотмашь ударил Торчина, да так, что тот слетел с крыльца. Торчин быстро встал на ноги и, поглядев по сторонам, взял в руки камень.

– Брось камень, щенок! Брось его! Чего, ты и впрямь думаешь, собака безродная, что ты теперь свободен? Ты закуп, и пока не вернёшь мне цену, которую за тебя уплатили, даже не думай зубы скалить. Тебя мне князь пожаловал ещё два месяца назад, а себе думает греческих поваров сыскать. Ты рядом с ним, пока они не приедут. А мне на веру твою всё равно. Я старого верования придерживаюсь. Так что брось камень, псина, или я тебе руку отрублю!

Торчин разжал ладонь, и камень упал на землю. Как так может быть? Князь меня пожаловал Выдру? Как так может быть?

– Я забуду о твоей выходке, пёс, только потому, что мне тоже любы кушанья, которые ты готовишь. Хочешь свободы – плати серебром. А братом ты князю являешься только в храме христианском. Там вы все равны, а здесь ты закуп и будешь на меня работать. Работать, или я лишу тебя жизни.

Торчин стиснул зубы. Он назвал меня братом и сказал, что после крещения начинается новая жизнь! Лжец! Жизнь новая начинается только с обретением свободы.

– Торчин, твоя новая вера говорит, что если тебя ударили по одной щеке, то тотчас подставляй вторую. Так что я с тобой, предатель, веду себя так, как ты этого заслуживаешь. Беги, предатель!

Мир стал чёрным для Торчина. Он вошёл в княжеские палаты и отправился на кухню. По дороге ему встретился монах, который тут же приветливо поспешил ему навстречу.

Ещё один обманщик, подумал Торчин, сейчас будет говорить свои лживые слова о том, что всё хорошо. Торчин опустил глаза и, сделав вид, что очень спешит, почти бегом направился к себе, отвесив монаху небольшой поклон. Придя на кухню, он тотчас раскрыл ставни и увидел, как девушка, так приглянувшаяся ему, стоит возле крыльца и обнимает сына Выдра, славного дружинника.

– Нет! За что мне эта жизнь, когда я хочу совсем иного? Я не хочу жить! Мне проще наложить на себя руки.

Торчин взял в руки мясницкий нож и тут неожиданно представил, как вонзает его в князя Глеба. Нет, я не покончу с собой, я отомщу. Рано или поздно я отомщу. Я убью тебя, а после сбегу или умру. Торчин ещё раз выглянул в окно, и его сердце сжалось. Сын Выдра и эта девушка, имени которой он так и не посмел узнать, целовались. Она так жарко его целовала, а Торчин, словно заворожённый, смотрел на это. Конечно, он дружинник, и его батюшка вон в ближниках у князя, а мой, тьфу… Для чего я появился на свет? Для чего не подох от голода или болезни?!

Дождь целый день хлестал уставшего всадника. Боярин Горясерд с несколькими людьми подъезжал к Мурому. Люди, закутавшись в плащи, с надеждой смотрели на этот небольшой посёлок, огороженный деревянной стеной. На ней стояло несколько воинов, которые, видимо, проклиная погоду, совсем не смотрели по сторонам, а пытались хоть как-то укрыться от дождя.

– Дымок чувствуешь? – спросил Горясерд у одного из своих спутников.

– Чувствую, боярин. Хорошо сейчас возле очага сидеть да похлёбывать супец.

– Ишь чего захотел – сидеть у очага и похлёбывать супец, – усмехнулся Горясерд. – Для этого надо быть или князем, или калекой.

– Это точно, – отозвался спутник Горясерда.

Всадники подъехали к Мурому. В последний момент стоящие в дозоре люди их заметили и стали закрывать ворота. Впрочем, если бы у Горясерда и его спутников были дурные намерения, то он бы с лёгкостью сумел проникнуть в город.

– Кто такие? Назовитесь! – послышался голос со стен.

Горясерд приметил, что люди на стенах взяли в руки луки и их число увеличилось. Боярин усмехнулся, глядя на воинов. Коли была бы нужда, я бы этот город с сотней людей на щит взял, подумал Горясерд, но понимая, что проспавшие их дружинники сейчас хотят проявить рвение, ответил как ни в чём не бывало:

– Моё имя Горясерд, а это мои спутники: Левша, Дружина, Заглоба…

– Можешь всех не перечислять, мне ваши имена ничего не говорят. Зачем пожаловали?

Горясерд поднял взгляд вверх и прокашлялся, посылая проклятия непогоде.

– Мы из самого Киева к князю Глебу Владимировичу от князя Святополка!

Люди на стенах переглянулись, а после тот, кто вёл беседу, произнёс:

– Ты прикажи своим людям отъехать шагов на триста. Я сейчас отворю ворота, и ты один проедешь.

– Да что вы творите-то?! Посмотри, что на улице творится – ненастье и дождь льёт, а ты нас и внутрь пустить не хочешь! Коли мы с дурными намерениями приехали бы, то ворвались бы пока вы там от дождя хоронились.