продовольствии и медикаментах, однако постоянное пребывание в зимних лесах тоже создавало для них заметные проблемы. Ввиду секретности операции не могло быть и речи о замене личного состава для отдыха, поэтому все они продолжали оставаться в отряде. Одновременно им неоднократно пришлось вступать в схватки с группами настоящих окруженцев и бывших полицейских. Сложность положения усугублялась тем, что, согласно легенде, из-за нажима со стороны советских войск окруженная часть постоянно меняла дислокацию, а перемещаться следовало реально, поскольку засечка пеленгов немедленно выявила бы обман. Вдобавок один из офицеров штаба группы армий “Центр” усомнился в способности Шерхорна командовать войсками и потребовал личной встречи с якобы пребывавшим в том же отряде подполковником Эккардом. К этому времени легендированная часть была разбита на три столь же легендированных подразделения, которыми якобы командовали подполковник Михаэлис, майор Дитгман и упоминавшийся подполковник Эккард. Естественно, все они пребывали в Москве и не имели понятая о том, что в рейхе их полагают по-прежнему ведущими ожесточенные бои в глубоком тылу советских войск. Проблема состояла в том, что Эккард оказался единственным из трех “командиров подразделений”, отказавшимся участвовать в операции, а нужен был именно он, и сломить сопротивление офицера удалось не сразу. В декабре 1944 года желаемая встреча все же произошла, но командование группы осталось прежним. Единственное новшество заключалось в том, что теперь все легендированные подразделения установили собственную магистральную связь со штабом группы армий, и с начала 1945 года радиоигра велась по трем параллельным линиям.

В Германии буквально с замиранием сердца следили за маршем измученных соотечественников по зимней Белоруссии. Легендированный отряд пробивался на север, к замерзающим озерам, способным послужить импровизированными аэродромами. Он был якобы разделен на две часта, проходившие в день по 8 — 10 километров и постоянно отражавшие атаки войск по охране тыла Красной Армии. Скорцени, так и не узнавший о подлинной подоплеке операции, с горечью вспоминал, что с февраля 1945 года люфтваффе перестало получать горючее для полетов в расположение отряда Шерхорна. Однако в глубине души у него иногда возникало явное сомнение в реальности происходящего. В мемуарах он пишет: “После войны, в лагере для военнопленных, я провел немало бессонных ночей в размышлениях о судьбе 2000 немцев, сгинувших в снегах России. Ни один из них не вернулся домой. Может быть, все это время русские вели с нами “игру”? Мы многое знали о методах русской контрразведки, поэтому у каждого радиста был свой пароль и кодовый знак, по которому мы могли определить, работает он под контролем или нет. Но за годы моего заключения я узнал столько хитроумных контрразведывательных методик русских, что начал сомневаться. Их высочайший профессионализм в этой области не может не вызывать уважения. А мне остается только надеяться, что наступит день, когда эта загадка разрешится и прояснится судьба исчезнувшего отряда”[372]. Этот день действительно пришел, однако Скорцени до него не дожил, поскольку в 1975 году умер в Мадриде.

Легендированная “группа Шерхорна” поддерживала связь с абвером до самого окончания войны, а ее командир даже успел получить очередное звание полковника и награду. Очевидно, что, начав игру, НКГБ был обречен проводить ее до конца во избежание расшифровки параллельных операций “Монастырь” и “Курьеры”. Следует отметить, что операция “Березино”, судя по всему, так и не оправдала надежд, возлагавшихся на нее командованием. Она требовала огромных ресурсов, в частности, постоянного обеспечения функционирования в отрыве от нормальных коммуникаций опергруппы Борисова (20 человек), приданного ей подразделения войск по охране тыла (255 человек), агентов и радистов. Захват доставляемых по воздуху грузов не имел серьезного значения, а арестованные в результате радиоигры несколько десятков (по самым завышенным оценкам) агентов являлись буквально каплей в море по сравнению с сотнями, забрасываемыми абвером и СД через фронт. Вызывает сомнения и часто встречающееся в советских источниках утверждение о том, что в Берлине серьезно рассчитывали дезорганизовать советские тыловые коммуникации с помощью 1,5–2 тысяч измученных и полуголодных людей, среди которых было немало раненых. Собственно, даже из воспоминаний Скорцени явствует, что немцы главным образом занимались выводом своих военнослужащих из окружения, а их партизанские действия в тылу Красной Армии рассматривались при этом в качестве сопутствующих. Поэтому остается не вполне понятным, ради чего, собственно, затевалась вся операция. Высказывалась идея вывести “группу Шерхорна” к фронту и в момент его перехода ввести в прорыв одну из частей для нанесения удара в тыл вермахта. Однако такую идею нельзя признать здравой, поскольку среди двух тысяч человек невозможно спрятать дополнительную дивизию или даже полк, а меньшее подразделение неизбежно было бы просто уничтожено фронтовыми частями противника. Так что наиболее масштабная часть тройной легендированной агентурной операции (“Монастырь” — “Курьеры” — “Березино”) оказалась и наименее результативной по критерию “стоимость/эффективность”.

С окончанием войны игра была прекращена. Шерхорн и Михаэлис возвратились в лагерь военнопленных, откуда вышли уже в 1948 году, но большинство других участвовавших в ней немцев были расстреляны. В послевоенный период Демьянова безуспешно пытались использовать в разработке эмиграции, однако интереса к нему никто не проявил. По одним данным, “Макса” не забыл генерал Гелен, пытавшийся передать его на связь разведке Соединенных Штатов, но американцы отказались принять агента. На этот счет имеется и противоположная информация, согласно которой начальник 12-го отдела никогда не доверял Демьянову и после окончания войны даже не пытался возобновить работу с ним. В любом случае, использовать “Гейне” в оперативных целях больше не удалось, и он был исключен из списков действующей агентуры. В 1975 году Демьянов умер в 64-летнем возрасте от инфаркта во время катания на байдарке по Москве-реке. За активное многолетнее участие в легендированной агентурной организации и радиоигре стратегического масштаба он удостоился лишь самого низшего из советских военных орденов — Красной Звезды.

Ни одна из проведенных органами “СМЕРШ” радиоигр не достигла размаха “Монастыря”, но общий эффект от этих комбинаций был весьма значителен. Как уже указывалось, их можно условно разделить на игры в прифронтовой полосе и в глубоком тылу, причем количество первых было значительно больше, зато вторые существенно превосходили их по размаху. В этом отношении показательна крупномасштабная операция по обеспечению безопасности Москвы “Стальное кольцо”, скорее являвшаяся не операцией, а комплексом агентурных и заградительных мероприятий. Она включала в себя, в частности, многочисленные радиоигры, например, “Загадку”, в ходе которой удалось выманить на советскую территорию специалиста по обучению операторов агентурных передатчиков СД Алоиза Гальфе. Среди успешных игр случались и неудачи, и накладки. Например, трагедией едва не завершилась проводившаяся с февраля 1943 года аппаратом 3-го отдела ГУКР “СМЕРШ” радиоигра “Борисов” по обеспечению