Эта часть пути принесла с собой насекомых, плохую воду и холодные ночи. После того как они поднялись на перевалы Сьерры, а потом спустились в пустые туманные долины, Хантуна целую неделю мучили насморк и лихорадка.

Продвигаясь на юг, через места, которые проводник убежденно называл Калифорнией, они вскоре начали мучиться и даже ругаться из-за того, что приходилось умеренно расходовать воду, которой осталось совсем немного, а пополнить ее запасы в огромной пустыне, через которую они проезжали, было негде. От невыносимой жары у Хантуна постоянно кружилась голова, он даже не мог связно ответить, когда к нему кто-нибудь обращался.

Когда они повернули на юго-восток, нанятые Пауэллом возчики начали терзать Хантуна страшилками о каких-то следах индейцев, которых он, конечно, не видел. Пауэлл слушал все это с непроницаемым лицом, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. А Хантун, глядя на его мрачное лицо, решил, что они говорят правду, и испугался еще больше.

Он потерял счет дням. Было ли сейчас начало мая или конец апреля? Существовали ли на самом деле Конфедерация, Ричмонд, Чарльстон… даже Эштон? Чем дальше они углублялись в зловещие горы и сухие, продуваемые ветром долины, заросшие странными колючими растениями, тем больше он начинал сомневаться в этом.

Проводник быстро почувствовал его страх и воспользовался этим, чтобы развеять скуку. Банко Коллинзу было около сорока; это был крепкий мускулистый шотландец с длинными заостренными усами, которые он отпустил, наглядевшись на китайцев в Комстоке. Фамилия ему досталась от отца, бродячего актера, который родился в Глазго, учился в Лондоне и умер в нищете в Лос-Анджелесе. Имени своей матери Коллинз не знал.

Коллинз сразу понял, что может безнаказанно подшучивать над очкастым южанином. Другое дело – его наниматель. Пауэлла он считал сумасшедшим и шутить с ним опасался. Зато Хантун был прирожденной мишенью для издевательств.

Почти каждый день Хантун жалобно спрашивал:

– Где мы сейчас?

На что Коллинз обычно сначала изображал раздражение, а потом говорил:

– Вы не устали задавать этот вопрос, а? Я вот устал отвечать на него, потому что мы там же, где были вчера, и на прошлой неделе, и две недели назад. На пути к прекрасному Санта-Фе. Вот и все.

И он тут же, хлестнув коня, уносился к упряжке первого фургона, предоставляя Хантуну глотать пыль.

Прекрасному, он сказал? О Господи, да разве может быть что-нибудь прекрасное в этой части Америки? Ну почему Пауэлл выбрал именно ее? Зачем Конфедерации захватывать эти края, полные опасностей и такие же пустынные, как луна? Возчики с удовольствием предупреждали его быть осторожнее и случайно не наступить на аспида или, чего доброго, на огромную сосновую змею, забывая, правда, упомянуть при этом, что последняя совершенно безобидна; не спугнуть тарантула или ужасно ядовитых хвостатых скорпионов.

– Мексиканцы называют их солнечными пауками, – говорили они. – Вот уж от кого нет спасения!

Хантуна нисколько не интересовали встречавшиеся время от времени на их пути косматые бизоны, луговые собачки, иволги, колибри и сапсаны, которые вдруг внезапно устремлялись вниз; а также вкус жареных кедровых орешков или тот факт, что истолченные корни юкки отлично мылятся.

– Их здесь потому и называют мыльным корнем, ясно, южанчик?

Хантуну осточертели все эти подначки, но, когда однажды они вдруг прекратились, он испугался не на шутку. Возчики неотрывно смотрели на неровную линию горизонта. Коллинз снова начал предупреждать Хантуна о возможном появлении индейцев – только на этот раз не для того, чтобы позабавиться, а чтобы унять собственную растущую тревогу.

– Мы сейчас на земле апачей. Самых свирепых воинов, каких только создавал Господь… хотя их, как говорят, сотворил сам Сатана. Им плевать на все живое, будь то хоть люди, хоть лошади. Они скачут верхом, пока не проголодаются, а потом съедают своих коней. В битве лошади им не нужны, потому что сражаются они всегда пешими. Они любят подкрадываться незаметно и ничего не боятся. В случае крайней необходимости многие апачи могут обогнать мустанга.

– А вы… – Хантун судорожно сглотнул, – вы думаете, они где-то близко, Коллинз?

– Так точно. Отряд племени хикарилья, если я правильно прочитал следы. Сейчас они где-то справа от нас, наблюдают.

– Но ведь у нас достаточно оружия, чтобы напугать их?

– Э, парень, апачей ничем не напугаешь. Они на все пойдут, чтобы напакостить белым и друг дружке. Год или два назад здесь появились ваши солдаты-южане. Так апачи сначала заключили договор о дружбе с гарнизоном форта Стэнтон, а потом сами его отменили, устроили засаду и перебили шестнадцать человек. Хотя они не принимают ничью сторону, держат нейтралитет. В каком-то поселке Союза убили сорок шесть человек, и детей не пощадили.

– Зачем вы рассказываете мне всякие ужасы? – возмутился Хантун. – Какой в этом толк?

– Вы должны быть готовы к тому, с чем мы можем столкнуться. Если нам не повезет и хикарилья решат не просто наблюдать, вам придется сражаться, как и всем остальным. – Он хмыкнул. – Непохоже, правда, что вы в этом большой мастер. Ничего, быстро научитесь. Очень быстро, если захотите жить. – Он захохотал издевательским смехом, больше похожим на собачий лай, и умчался к первой шестерке лошадей.

Прожив много лет на юго-западе, Коллинз многому научился у индейцев. Вместо седла он пользовался набитой травой и бизоньей шерстью яркой кожаной подушкой, украшенной бахромой. На его небольшой лошади был веревочный недоуздок, сплетенный из шерсти буйвола, поводьями служили длинные концы веревки. Какое-то время у Коллинза была даже жена-индианка, но, несмотря на это, он ненавидел большинство краснокожих и уже жалел, что нанялся в эту компанию.

С опасностью его примиряла только возможность поживиться. Банко Коллинз догадывался, что в двух фургонах есть что-то еще, кроме оружия и провизии. Конечно, Пауэлл ничего об этом не говорил, однако, увидев еще в Вирджиния-Сити шестерку мощных лошадей, тащивших первый фургон, он что-то заподозрил. А когда обнаружил особые крестообразные крепления в днищах обоих повозок, уже не сомневался, что там есть какой-то дополнительный груз, хотя и невидимый.

Он не знал, сколько драгоценного металла везли повозки. Но, судя по всему, приличное количество. Возможно, золото в слитках. Что до цели путешествия и предназначения тайного груза, то это Пауэлл держал в секрете. Возможно, это было как-то связано с Конфедерацией, за которую он открыто выступал. Все южане, с которыми встречался Коллинз, были в той или иной степени фанатиками.

Тайный груз заставил Коллинза приготовиться ко всяким неожиданностям, так как он по-настоящему боялся, что они неизбежны. Он думал об этом уже три дня, после того как заметил кое-что. По меньшей мере именно три дня назад Коллинз увидел первый след, но никому об этом не сказал, пока не убедился, что не ошибается.

По его расчетам, хикарилья было от десяти до двадцати. В случае схватки с ними Коллинз решил действовать как «стеклянные змеи», этот курьез природы, которых он видел по дороге. На самом деле это была никакая не змея, а безногая ящерица, которая обладала способностью отбрасывать хвост при нападении. Отделившись от тела, хвост еще какое-то время продолжал извиваться, и, пока нападавший отвлекался на него, ящерица спокойно уползала в безопасное место.